1-17.docx.docx

— Лучшее, что у меня есть сейчас.

— Ты живешь здесь, во всем этом беспорядке?

— Нет. У меня есть другое место, — это уже больше информации. — Ты любишь эспрессо? У меня есть немного, еще горячее.

— С удовольствием.

Он перелил кофе из хромированной кофеварки в две небольшие синие чашки.

— Спасет ли это тебя?

— Не-а.

— Отлично. Настоящая женщина, — он принес чашки и лимон, поставив одну передо мной. Я потянулась к ручке, но он издал звук — «ш-ш-ш-ш», останавливая меня. — Еще рано, горячий. — Он держал лимон в одной руке, а маленький нож, в другой. — Итак, что с тобой случилось сегодня?

— Сегодня, моя ассистентка нашла нашу фотографию в газете.

— Я видел, — спросил он, разрезая лимон на дольки. — Ты выглядела сексуально, как ад. Я хотел бы трахнуть тебя снова.

Если он пытался получить мое тело, превратив в лужу желания, то это сработало.

— Все видели.

— Все хотят трахнуть тебя также жестко, как это сделал я?

— Появился мой бывший жених.

— Кандидат... — он положил желтый кружок на мое блюдце. — Спорим, он сожалеет, что не он сделал это?

— Ты можешь спросить у него.

Я дотянулась до экспрессо, но он остановил меня снова, снимая кожуру и потерев мякоть о край моей чашки.

— Хочешь самбуку? — спросил он.

— Да.

Он потянулся назад, схватил бутылку из стоявших в линию, и отвинтил крышку.

— В Неаполе мужчины пьют экспрессо из маленьких чашек, как мизинец, это показывает их утонченность. Однако они стали пить, как американцы, после того как пробыли здесь достаточно долго, — он налил немного самбуки в наши чашки.

— Как пьют женщины?

— Быстро, пока дети не начинают тянуть их за юбки.

Я потягивала напиток. Его вкус был хороший, густой и насыщенный. Я смаковала.

— Итак, есть фотография нас в газете, и давай не будем шутить друг с другом, — сказал он. — На ней видно, что у нас интимные отношения.

— Да, видно.

— Рядом — фото тебя и его за ужином, — он поднял свою чашку.

Я последовала его примеру.

— Да.

— И он примчался к тебе в офис, сколько часов спустя? Один? Полчаса? Или мы пересчитаем в минутах?

Мы смотрели друг на друга через наши чашки.

— Я не думаю, что это имеет значение, — я подула на черную жидкость, рябь высвободила запах самбуки.

Он ухмыльнулся.

— Может быть, не имеет. Что понадобилось ему говорить тебе целых шестьдесят минут?

— Что ты управляешь криминальной империей.

Он ничего не сказал поначалу, просто приложил чашку к губам и залпом выпил, держа мизинец вниз, а кофейную чашку зажатым кулаком.

— От этих слов, я очень впечатлен собой, — он поставил чашку на блюдце. — И гораздо меньше им. Я, пожалуй, должен проголосовать за Драммонда.

— После того, как он ушел, я знала, что искать, и я нашла. Ты проходил по расследованию дел, связанных со всеми видами мошенничества. Страхование. Недвижимость. И ты не хочешь отвечать на вопросы, что я должна думать?

— Это твой вопрос? — спросил он. — Что ты должна думать? У меня есть один ответ.

— Это не актуальный вопрос. Я знаю, что ты не был ни в чем осужден, и знаю, что у нас был просто случайный секс.

— Он не был случайным.

— Мы не берем на себя никаких обязательств друг перед другом. И это прекрасно. Но я не сплю с незнакомцами. Если ты собираешься и дальше быть чужим, то я не буду делать это снова.

Он закрыл глаза и повернул голову налево, потом направо, как бы растягиваясь для боксерского поединка.

— У меня есть история, и она последовала за мной сюда.

Я села обратно.

— Говори.

— Долгое время я не знал о существовании своего отца. Моя мать отгоняла саму идею о нем. Послушать ее, так она сделала меня сама, из ничего. Я не знал, есть ли он вообще, пока мне не исполнилось одиннадцать. У меня был некоторый бизнес, и он был одним из людей, который вошел в этот бизнес.

— В одиннадцать? Какой бизнес у тебя был в этом возрасте?

— Там другой мир. Вещи должны быть предметом заботы. Если мусор вовремя не вывозился, ты шел к Бенито Ракосси. Если мальчик-курьер воровал у твоей матери, ты шел к Ракосси. Моя мама редко покидала квартиру, и моя сестра... Ну, я бы никогда не послал ее к такому мужчине. Но как только я встретил его, я увидел это, — он обвел свое лицо. — Как будто я смотрелся в зеркало, но только старше.

— Он был твоим отцом?

— Он этого не отрицал. Взял меня под свое крыло. Дал мне работу. Легальную работу. Дал все, что у него было, чтобы держать меня подальше от неприятностей. Моя мать? Это чуть не убило ее. Она не хотела для меня такой жизни. Она никогда не верила, что я не сделаю ничего противозаконного. Не верила и полиция. Не верил и Интерпол. Не верил и Даниэль Брауэр, который превратит мою жизнь в ад, если станет мэром. Но Бог свидетель, каждый бизнес, которым я управляю, работает, потому что я наблюдал, как управлял мой отец, но я никогда не имитировал то, что делал он. Я скажу тебе это один раз, и клянусь, я опровергну каждое обвинение в мой адрес, и я отобьюсь от всего, что они мне навешивают, потому что я чист.

— Я верю тебе.

— Не ставь меня в положение, когда я должен защищаться против этого снова.

Он был так решителен, так суров, так утвердителен. Я встала.