1 4 4 0 0 0. Всем шизы! Я угощаю!

Наше сознание центростремительно, во всех во в нас ментально заложена страсть к перемене мест. И это я не о слагаемых. Из хутора в деревню, из деревни в село, из села в город, из города в райцентр. И далее по списку. Не расти самому – менять декорации, выдавая их смену за свои достижения. За одной итерацией неминуемо следует другая, потом ещё, ещё и ещё. До тех пор, пока центр мира не обретёт свою конечность, заключающуюся в серендипности "где родился, там и пригодился". Кто-то называет это ностальгией. Потому что понимает, "где родился…" уже давно находится на дальнем витке спирали, на прежней ступени эволюции. И там он давно никому не нужен. И здесь я не сколько и не столько о географии. "Братан Горацио, на свете до фига таких примочек, что едет крыша у конкретных мудрецов!"

Так что, удачи, любви и счастья в центре мира. Увидите Пупа Земли – передавайте привет и наилучшие пожелания. Ибо откуда в жизни алмазы, когда они в кимберлитовых трубках?

Всем шизы! Я угощаю!

Удав ниже пояса

Рано или поздно, но наступает момент, когда ты по привычке тянешься через весь стол за приправой и на пол пути понимаешь – вкуснее без неё. Для веселья не нужен алкоголь, для подарков – повод. Женщина гораздо красивее без косметики. Жизнь без усилителей вкуса. «Зато будет, что вспомнить!» – успокаиваешь ты себя, когда уже поздно и стыдно. А потом пытаешься не вспоминать. И не повторять. И единственный вопрос гложет: "В чём измеряется ипическая сила?"

Пора бы уже, наконец, признать, обладатели хорошего чувства юмора волокут на себе этот грёбаный мир, населенный миллиардами нытиков, трусов и белых польт. Да, трудновато нам с вами приходится, обладатели хорошего чувства юмора, но ничего, мы держимся.

Вот, к примеру, я. Две руки, две ноги, нос посередине. Удав ниже пояса. Очень рак по Зодиаку. К слову сказать, обладатель звания "человек года-2006" по версии одного очень уважаемого журнала. Было бы у меня чувство юмора, я бы умолчал, что в том пресловутом году этот самый многоуважаемый журнал признал человеком года каждого. А раз так, то и я не рассчитывал к своему возрасту быть поумнее, покрасивее, побогаче. И точно! Не рассчитал. Напиться бы с горя, да, сцуко, всё хорошо.

Но я не унываю. В сотый, в тысячный раз открываю потёртый временем поэтический блокнот и с упорством ломовой свиньи вновь пытаюсь сложить уже набившие оскомину два плюс два:

За окнами в окнах свет,

По улицам бродит мгла.

Какой я, к черту, поэт?

Никто не слышит меня.

Мой крик пролетает в ночи,

Мой стих улетает в ничто.

Хоть волком с досады кричи,

Меня не услышит никто.

А ветер разносит листы

Вчерашних отжитых газет.

“Наивный бродяга-поэт

Хотел удивить белый свет”.

Что заблудился в дожде,

И что противясь судьбе,

Больничных просторов покой

Осваивать стал на себе.

Летит в пустоту моя песнь,

Слезинка на фоне дождя.

Летит в пустоту моя песнь

К тем, кто услышит меня.

– Как вы относитесь к своему литературному творчеству?

– Я к нему не отношусь.

– А как вы считаете, интерпретация текста включает в себя намерения и биографию автора?

– Отнюдь, написанное и создатель не имеют друг к другу никакого отношения.

– Почему?

– Автор мёртв.

Вот скажите, мог ли вам на полном серьёзе сказать такое человек, наделённый хоть каплей чувства юмора? А я могу. И я говорю. На самом что ни на есть голубом глазу. Что я не претендую на звание мерила нравственности, что я – не пророк и не судья, не прокурор, не адвокат. Что поэт начинается там, где заканчивается человек. О том, где с моей точки зрения начинается прозаик, вообще лучше умолчу. Что после рождения текста автор умирает, и единственный, кто вдыхает жизнь в буковки его произведений – читатель, ради которого это всё в конечном итоге автором и затевалось. “Ибо только в сознании читателя авторский текст может начать жить своей ни на что не похожей жизнью”. Кто говорит? Все говорят!

– Какой нелепый итог!

– Какой?

– Конечный же, конечно, конченный вы наш.

За окнами в окнах тьма,

Мой город опутала мгла.

Какой я к черту поэт?

Никто не слышит меня.

Вот, видите, рифма в первой и третьей строках бьётся? Нет? А я вижу. А ритм, ритм!.. Мне бы улыбнуться и плюнуть, поднять правую руку вверх, набрать полные лёгкие воздуха и, резко опуская длань долу, возопить: “Ну и хер с ним!”. Я же раз за разом достаю свой потертый поэтический блокнот и вновь, и по-новому. Хотя давно уже и не поэт. Так что какое у меня чувство юмора? Я – две ноги, две руки, нос посередине. Удав ниже пояса. Я – удав ниже пояса. И очень рак по Зодиаку.

"Мне бы в небо, мне бы в небо. Здесь я был, а там я не был", – как любил напевать один небезызвестный ленинградский поэт. Но и там меня не ждут, и там я никого не знаю. А кого знаю, те при встрече вряд ли подадут вид, что когда-либо знали меня. А то, что "ноги-руки дэнс, голова бум-бум-бам. Мои мозги похожи на кусок бабл-гам", так это же "эх, вы, серость! Это же бубль-гум!" Границы ключ переломлен пополам, и все идёт по плану.

Да, скорее я – Пьеро

С рукавами до колен.

Я в костюме цвета стен.

Я на сцене лишь затем,

Чтобы жалость вызывать,

Молча к Господу взывать,