1 августа 1914

А Николай II, когда почувствовал, что сгущаются тучи, прибег по совету Александры Федоровны к испытанному средству –в середине ноября 1916 года приказал Вырубовой устроить в ее доме в Царском селе встречу с Распутиным. Царь, явившийся с царицей, выглядел крайне озабоченным. Он, видимо, не понимал, что все новые трудности создает саботаж буржуазии,и был склонен относить их за счет природы. Обращаясь к Распутину, самодержец сказал: «Ну, Григорий, помолись хорошенько; мне кажется, что сама природа идет против нас сейчас». Он объяснил, что снежные заносы мешают подвозу хлеба в Петроград. «Старец» ободрил царя, умоляя только не думать о мире, ибо победит тот, у кого больше «стойкости и терпения». С чем Николай II согласился, заметив, что, по имеющимся сведениям, и в Германии «плохо с продовольствием». Он бездумно ставил знак равенства между Россией и голодающей Германией!

Прощаясь с Распутиным, царь,как обычно,сказал: «Григорий, перекрести нас всех». На что «старец» ответил просьбой: «Сегодня ты благослови меня», что царь и сделал. То была последняя встреча царской четы с Распутиным. «Чувствовал ли Распутин, что он видит их в последний раз, не знаю; утверждать, что он предчувствовал события, не могу, хотя то, что он говорил, сбылось. Со своей смертью Распутин ставил в связь большие бедствия для Их Величеств. Последние месяцы он все ожидал, что его скоро убьют», — записала присутствовавшая при встрече Вырубова.

Российские правые экстремисты попытались подставить плечи под рушившийся, опостылевший стране трон. Спектр совершенных ими деяний на закате самодержавия широк — от комических до трагических, объединенных, однако, одним — полным бессилием остановить назревшие события. Не сумели не только они, революция была неизбежна,и перед ней оказались бессильны ухищрения всех тех, кто думал сохранить в России эксплуататорский строй.

Никто иной как А.Ф. Керенский в статье « Короткая память» еще в 1920 году признал: «Да, цензовая Россия опоздала своевременным переворотом сверху (о котором так много говорили и к которому так много готовились), — опоздала предотвратить стихийный взрыв государства, не царизма только, а именно всего государственного механизма. И нам всем вместе — демократии и буржуазии — пришлось наспех, среди дьявольского урагана войны и анархии налаживать кой-какой самый первобытный аппарат власти».

Усилия правых удержать уже утраченные позиции были подобны попыткам взмахами метлы остановить грозное половодье народного гнева. Они замахивались без разбора, в ослеплении не видя, что нередко бьют соратников по классу. В начале декабря 1916 года петроградские газеты занялись загадочной историей С. Прохожего (С.Н. Гуцулло), члена Союза русского народа . Он явился в редакцию газеты «Русское слово» и рассказал, что Дубровин поручил ему убить Милюкова, вручив аванс 300 рублей. По словам Прохожего, он должен был поразить лидера кадетов выстрелом из чайной, что была напротив дома Милюкова. «Дубровин мне заявил, — рассказывал Прохожий, – надо кому-нибудь убить Милюкова, и это должен сделать именно ты, как мобилизованный и призванный отбывать воинскую повинность. –Это убийство, – продолжал Дубровин, – должно быть ответом русской армии на последнюю речь, произнесенную Милюковым в Думе. Военный министр пожал Милюкову руку, а ты, представитель армии, накажешь изменника и крамольника».

Прохожий заверял газетчиков, что убивать он не намерен, ибо «это дело нужно только одному г. Дубровину. Союзу выступать с таким делом было бы нельзя по чисто тактическим соображениям. Да и существование самого Союза — это, пожалуй, голая ложь г. Дубровина, ибо он не может даже сотню собрать вокруг себя русского народа» («Речь» 1916, 4 декабря ). В редакции «Журнала журналов» несостоявшийся убийца добавил: «Ведь не время теперь. И мы, союзники, стали понимать. Вот посмотрите — Пуришкевич. Ведь какой карьерист, а все же понял, где теперь сила». Проворные журналисты бросились к Милюкову выяснить, как он относится к планам злоумышлявших на его жизнь. Он заявил, что все это его не удивляет, ибо в последнее время, «где я ни появлюсь, меня сопровождают какие-то подозрительные личности». Но, стоически напомнил Милюков, «в этом отношении у меня выработался даже известный опыт. Когда в третьей Думе я произнес речь, в которой разоблачил Союз русского народа, на улице меня обступило несколько подозрительных личностей, набросились на меня, сломали пенсне и выбили зуб».