1.Мама для Совенка

— Мысленная речь и плавание, — уже смиряясь, повторил брат. Звякнуло, на угол стола спланировал еще один лист, от верха до низа заполненный изящным почерком.

— Четырнадцатая, — поджал губы Третий, — за те пару часов, что она здесь, я получил четырнадцать жалоб.

Выдохнул, откидываясь на кресле и прикрывая глаза. Фильярг не мешал, понимая, что Третьему предстоит непростое решение. На одной чаше весов жизнь Шестого, на другой — закон, запрещающий чужакам вмешиваться во внутренние дела дворца, а воспитание одного из Столпов невозможно трактовать иначе. Но другой ассары у них нет.

— Жыргхвова задница, — выругался Третий, рубанув ладонью воздух, — хорошо, я согласен, но ты отвечаешь за нее головой. Делай, что хочешь, но чтобы больше я этого имени в дворцовых писульках не встречал.

Фильярг был уверен, Харт встретит и еще не раз, но расстраивать Третьего заранее не стал.

— Отца я уговорю. Он будет только рад, если у Шестого появится шанс. Что-то еще? — спросил, заметив, что Фильярг не торопится уходить.

— Да, есть еще кое-что. Ассара просит вернуть ее домой.

Харт поднял брови, сложил руки на груди:

— Так в чем дело? Пообещай денег, драгоценностей, запри, в конце концов. Не узнаю тебя. Ты и не можешь справиться с женщиной? Если беспокоишься, я усилю охрану перехода и лично прослежу, чтобы каждый из стражей выучил внешность ассары.

Если бы было так просто, Фильярг лично запер бы неугомонную девчонку в покоях младшего брата, но внутренний голос нашептывал, что эту женщину запертая дверь не остановит.

— Она думает иначе, чем мы. Я не берусь предсказать, что она выкинет в следующий момент. Там, где надо плакать — смеется, ничего не боится и никого не уважает. Уверен, если запру — она сбежит и… не одна.

— Прихватив в собой Альгара, — закончил за него Третий. — Я уже понял, что у ассары есть характер. Демонстрация защитника в зале была, гм, впечатляющий, даже у меня мурашки по коже побежали. Но хочет девчонка или нет, она — ассара, и мы ее не отпустим. Если о ней прознает кто-нибудь еще… Ты понимаешь, какой это рычаг давления на Шестого. Она поманит — он побежит, не задумываясь.

— Предав страну и семью, — хмуро подтвердил Фильярг, — ты, конечно, прав. Мы ее не отпустим.

— Найди способ уговорить. Все, что хочешь. Хоть женись. Времени у тебя до начала недели.

— Как там Второй? — поинтересовался Фильярг. Жена Второго должна была родить на днях, а роды первенца из-за ритуала никогда не были простыми. Отец, потеряв шестую супругу, предпочитал контролировать их лично.

— Пока не родила, — бросил желчно брат и тут же извинился: — Прости, — устало растер ладонями лицо, — много всего навалилось.

Фильярг сочувственно кивнул. Брат замещал отца в его отсутствие, кроме того, на нем лежала внутренняя безопасность страны и в первую очередь дворца.

— Глупый побег, который породил столько слухов, что мои парни умотались мне их пересказывать. Но мы заткнем рот всем недовольным появлением ассары. Ты же понимаешь, что это значит для Шестого?

Он, конечно, понимал, потому терпел девчонку со всеми ее закидонами и выходками. А Шестого… наконец, перестанут считать слабаком.

— О! — встрепенулся Третий, взглянул на дверь и бросил громкое: — Входи, хватит мяться. Рудники от этого дальше не станут.

Вошедший мужчина так и не переоделся, оставшись в костюме из чужого мира.

— Все так плохо? — спросил он, бросая страдальческий взгляд на хозяина кабинета.

— А ты как думал? — развел руками тот. — За то, что пустил несовершеннолетнего в лабораторию, оставил без присмотра, еще и портальный камень на видном месте положил, тебе спасибо скажут?

Из вошедшего словно весь воздух выпустили, плечи опустились, он сгорбился, опустил подбородок на грудь, всем видом выражая глубочайшую скорбь. Третий поднялся, вышел из-за стола. Покачался с носки на пятку, бросил зло:

— А все твои сказочки, Кайлес, — и передразнил: — Там такие парки с небывалыми качелями, дети ездят на удивительных механизмах, люди ходят, разодетые героями сказок. На улицах продают сладкое замороженное молоко.

— А еще там лучшие женщины, — еле слышно прошептал тот, кого назвали Кайлесом.

— ЧТО? — взъярился Харт, и Фильярг еле успел перехватить, останавливая удар.

Брат выпустил воздух сквозь сжатые зубы, дернул плечом, освобождаясь, скривился, сплюнул и спросил:

— Задурил пацану голову? Чем вину искупать будешь? Новыми сказками?

Фильярг вернулся в кресло. Если брат заговорил о выкупе, значит, кузен будет жить, а уж в каком качестве — зависит от искупления.

Сердце кольнуло — Фильярг вспомнил, как в порыве злости Альгар кричал, глотая слезы, что не хочет быть Столпом, что дворец — тюрьма, где его никто не любит. Тогда Фильярг посчитал слова брата детским капризом. Им всем бывало непросто. Иногда скручивало так — хоть со стены прыгай, но капризы — не повод отлынивать от обязанностей. А следовало, наверное, задержаться, поговорить. Глядишь — и не было бы глупого побега.

— Я лишь хотел немного скрасить ему жизнь, — оправдываясь, еще тише прошептал Кайлес.