1 марта 1881 года. Казнь императора Александра II

В третьем часу дня ныне в бозе почивший Государь Император выехал в карете, в сопровождении обычного конвоя, из Михайловского дворца по Инженерной улице, по выезде из которой карета повернула направо по набережной Екатерининского канала, направилась к Театральному мосту. Позади быстро следовавшей кареты Государя Императора, на расстоянии двух саженей от нее, ехал в санях полицмейстер полковник Дворжицкий, а за ним капитан Кох и ротмистр Кулебякин. На расстоянии сажен 50 от угла Инженерной улицы ровно в 2 1/4 пополудни под каретой раздался страшный взрыв, распространившийся как бы веером. Выскочив из саней и в то же время заметив, что на панели, со стороны канала, солдаты схватили какого-то человека, полковник бросился к императорской карете, отворив дверцы, и, встретив выходившего из кареты невредимым Государя Императора, доложил Его Величеству, что преступник задержан. По приказанию Государя свидетель проводил его по тротуару канала к тому месту, где находился уже окруженный толпою народа задержанный человек, оказавшийся впоследствии тихвинским мещанином Николаем Ивановым Рысаковым. Стоявший на тротуаре подпоручик Рудыковский, не узнав сразу Его Величества, спросил, что с Государем. На что Государь Император, оглянувшись и не доходя шагов десять до Рысакова, изволил сказать: «Слава Богу, я уцелел, но вот…», указывая при этом на лежавшего около кареты раненого казака и тут же кричавшего от боли раненого мальчика. Услыхав слова Государя, Рысаков сказал: «Еще слава ли Богу?» Между тем, опередив на несколько шагов Государя, полковник Дворжицкий принял от лиц, задержавших Рысакова, вынутые из платья его револьвер и небольшой кинжал. Приблизившись к задержанному и спросив, он ли стрелял, Его Императорское Величество, после утвердительного ответа присутствующих, спросил Рысакова, кто он такой, на что тот назвал себя мещанином Глазовым. Затем, как только Государь, желая посмотреть место взрыва, сделал несколько шагов по панели канала по направлению к экипажу, сзади, у самых ног его, раздался новый оглушительный взрыв, причем поднятая им масса дыма, снегу и клочьев платья закрыла на несколько мгновений все пространство. Когда она рассеялась, пораженным взорам присутствующих, как пострадавших, так и уцелевших, представилось ужасающее зрелище: в числе лиц, поверженных и раненных взрывом, находился и Государь Император. Прислонившись спиною к решетке канала, упершись руками в панель, без шинели и без фуражки, полусидел на ней возлюбленный монарх, окровавленный и трудно дышавший. Обнажившиеся ноги венценосного страдальца были раздроблены, кровь сильно струилась с них, тело висело кусками, лицо было в крови. Тут же лежала шинель Государя, от которой остались клочья. Раненный рядом с Государем Императором, полковник Дворжицкий, приподнявшись с земли и услыхав едва внятно произнесенные слова Государя: «Помоги», вскочил и подбежал к нему вместе со многими другими лицами. Кто-то подал платок. Государь, приложив его к лицу, очень слабым голосом произнес: «Холодно, холодно». Тогда, приподняв Государя, уже начинавшего терять сознание, окружавшие его лица, в числе которых были юнкера Павловского военного училища и чины проходившего мимо караула от 8-го флотского экипажа, при подоспевшем великом князе Михаиле Николаевиче, понесли его к саням полковника Дворжицкого, причем поручик Гендриков покрыл своей фуражкой обнаженную голову страдальца. Наклонившись к своему августейшему брату, великий князь спросил, слышит ли Его Величество. На что Государь Император тихо ответил: «Слышу»; на дальнейший вопрос Его Величества о том, как Государь себя чувствует, Государь Император изволил сказать: «Скорее… во дворец», а затем, как бы в ответ на услышанное им предложение штабс-капитана Франка внести его в ближайший дом для первоначальной помощи, Его Императорское Величество произнес: «Несите меня во дворец, там… умереть…»; то были последние слышанные свидетелями слова умирающего монарха. Императорская карета оказалась сильно поврежденной взрывом, почему Его Величество поместили в сани полковника Дворжицкого, куда сел ротмистр Кулебякин и, с помощью конвойных казаков Кузьменко и Руценко, повез Государя Императора в Зимний дворец.

Неисповедимые веления промысла совершились. Объявлениями от министра внутренних дел, опубликованными того же 1 марта, возвещено, что при вышеописанном втором взрыве Государь был тяжело ранен, с раздроблением обеих ног ниже колен, и в тот же день, в 3 ч. 35 м. пополудни, в бозе почил.

По сведениям, собранным при дознании, оказывается, что из свиты Государя Императора при взрывах было более или менее опасно ранено 9 человек, из которых один уже скончался, а из числа чинов полиции и посторонних лиц, находившихся на месте преступления, ранено 11 человек, из которых двое (в том числе и 14-летний крестьянский мальчик, Николай Максимов) умерли через несколько часов.