1 марта 1881 года. Казнь императора Александра II

Относительно события 1 марта 1881 года и подготовлений к нему я о своем участии имею показать следующее. Я признаю, что я сделал все части, как тех двух метательных снарядов, которые были брошены под карету Императора, так и тех, которые были впоследствии захвачены в Тележной улице. Изобретение устройства этих снарядов принадлежит мне, точно так же как все части их: ударное приспособление для передачи огня запалу и взрывчатое вещество — гремучий студень — были сделаны мной одним, без участия каких-либо помощников, на квартире, которой я указать не желаю. Снарядов было сделано мной четыре штуки; из них два решено было употребить в действие, а остальные два оставить, так сказать, в резерве. Для приготовления их мне пришлось употребить много времени и труда, прежде чем я собрал нужные технические сведения и изобрел данное устройство снаряда. Нужно заметить, что я среди своей партии был первым, взявшимся добыть нитроглицерин. С целью ознакомиться с предметом я перечитал все, что мог найти в литературе на русском, французском и немецком языках. Но для того чтобы, во-1-х, производить собственными средствами приготовление динамита и, во-2-х, чтобы устроить вполне удовлетворяющий цели метательный снаряд с динамитом, мне приходилось придумывать много новых, нигде не употреблявшихся приспособлений. Я предлагал несколько типов метательных снарядов, отличающихся между собою по приспособлению для получения огня, сообщающего взрыв динамиту, и только в последнее время придумал данную форму снаряда. Сущность устройства его состоит в том, что оловянный груз, надетый на стеклянную трубочку, наполненную серной кислотой, в момент удара метательного снаряда о какую-либо поверхность разламывает трубочку вследствие силы инерции, серная кислота, вытекая из разбитой трубочки, зажигает прикрепленный к трубочке стопин особого приготовления (нитка, покрытая смесью бертолетовой соли, сахара и сернистой сюрьмы), огонь по стопину передается к запалу с гремучей ртутью, гремучая ртуть, взрываясь, сообщает взрыв патрону, состоящему из смеси мучнистого пироксилина и нитроглицерина, а от патрона взрыв передается уже гремучему студню. В снаряд помещены две стеклянные трубочки, продольная и поперечная, с грузами на каждой, так что, какой бы стороной ни упал снаряд, во всяком случае хоть одна трубочка должна разбиться. Огонь по стопину передается моментально, и, следовательно, взрыв должен произойти в то мгновение, как только снаряд ударится о препятствие. Только после того, как выработана была эта форма снаряда и как на опыте подтвердилась годность в нем ударного приспособления, я и мои товарищи сочли возможным употребить их для действия. Длинное время, потребовавшееся для окончательной выработки удовлетворительного во всех отношениях устройства метательных снарядов, было одной из причин долгого промежутка времени, в течение которого ничего не было принято для достижения поставленной цели — совершить во что бы то ни стало удачное покушение на жизнь Императора. Это, впрочем, была одна из незначительных причин, так как я и мои товарищи не придавали большого значения метательным снарядам, на которые смотрели как на резерв в случае неудачи главного взрыва — взрыва мины. А так как устроить мину в каком-либо месте не представлялось возможным все время до совершения подкопа под Малой Садовой улицей, то и вопрос о покушении затянулся на долгое время. Только тогда, когда явилось возможным занять подвальное помещение по Малой Садовой, — и было решено подготовить взрыв. Что касается до уличного подкопа, то я узнал о нем и принял в нем участие своими техническими советами только в самое последнее время перед 1 марта. Таким образом, я не участвовал ни в обсуждении вопроса о приискании помещения для целей подкопа, ни в вопросе о том, кому занять место лавочников в помещении; я даже не знал и не знаю до сих пор, какие лица играли роль торговцев в сырной лавке на Малой Садовой. Я не участвовал также в работе рытья мины и ни разу не был в самом помещении. Все мое участие в этом подкопе ограничивалось только тем, что я давал технические советы насчет количества динамита в заряде, а также устроил запал, который был приспособлен уже не мной, а другим лицом к заряду динамита. Вообще все мое участие во взрыве 1 марта ограничивалось исключительно научно-технической сферой, а именно: 1) я давал советы относительно того, какое количество динамита необходимо для того, чтобы взрыв, во-первых, достиг цели, а во-вторых, не причинил вреда лицам, случившимся на тротуаре при проезде Государя, а также прилежащим домам; 2) придумал и приспособил, с помощью двух других лиц, 4 метательных снаряда; 3) ездил с двумя лицами, взявшимися бросить два снаряда, на опыт, на котором снаряд с ударным приспособлением и с гремучей ртутью, но без динамита, был брошен, если не ошибаюсь, Рысаковым с целью убедить участников взрыва в годности устройства снаряда. Таким образом, в вопросе о времени и месте события я не имел решающего голоса. Знал только, и то последнее лишь время перед взрывом, что взрыв должен произойти во время езды Императора в манеж и что лица, имеющие метательные снаряды в руках, должны были стоять в это время неподалеку от мины и, в случае неудачи, пустить в дело снаряды. Поэтому для меня явилось неожиданностью то, что метательные снаряды были употреблены в действие без предварительного взрыва мины. Таким образом, я, находясь на улице в то время, как Император проезжал в манеж и из манежа, ушел затем домой, а о подбросе метательных снарядов узнал лишь вечером — из телеграмм. Относительно метательных снарядов я могу добавить еще то, что два из них были доставлены мною утром 1 марта в Тележную улицу, а перед этим мне всю ночь пришлось проработать над их окончанием; два же другие снаряда были доставлены туда же г-жой Перовской. Прибавлю к этому, что снаряды были изготовлены не в моей квартире, а на другой, которой я указывать не желаю. Дальнейший мой допрос прошу отложить до следующего раза.