10'92

Автоматчика перекосило, но он устоял на ногах и даже судорожным рывком перевёл оружие в мою сторону. Вылетевшая из двери мастерской киянка на волосок разминулась с головой бандита и впустую шибанула о стену, а я вновь утопил спусковой крючок, только на сей раз после мимолётной паузы, которой как раз хватило, чтобы совместить мушку и целик — прицелиться, а не пальнуть «в направлении».

Даже не знаю, как хватило на это выдержки, но результат того стоил: мужик дёрнулся, всплеснул руками и завалился на спину.

Порадоваться бы удачному выстрелу, да некогда. Я прижал пистолет к груди — плашмя, как любят фотографироваться с игрушечным оружием дети, — и рывком распахнул дверь караулки, одновременно отшатнулся назад и вновь вскинул оружие. Вмиг оценил ситуацию и утопил спусковой крючок, не оставив ни единого шанса достать меня ножом успевшему очухаться бандиту.

Грохнул выстрел, мотнулась простреленная голова, из-под повалившегося тела по линолеуму начала растекаться кровь. Я развернулся и метнулся ко второму, но мог бы и не спешить. Андрей уже завладел автоматом, а подранок валялся на полу, сипел и пытался сделать вдох, попутно отхаркивая кровь. Одна из пуль пробила лёгкое, другая — определённо последняя, — прошла выше и попала в челюсть.

Ну так мне показалось. Разбираться не стал, прицелился и выстрелил бандиту в голову.

16|10|1992 ночь

Действовал, не задумываясь, как на рефлексах пристрелил бандита в караулке. А подумать бы стоило. И о последствиях, и о реакции на случившееся остальных.

Когда грохнул выстрел, Андрей чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— Серый, ты чего?! — заорал он. — На фига?!

Вот тут меня и отпустило. И в самом деле — зачем?

Не думал ведь, исключительно на рефлексах действовал.

— В тюрьму не хочу, — медленно произнёс я после недолгой паузы и добавил: — Жить хочу.

— Обалдел? Тут же чистая самооборона была!

— Превышение пределов в любом случае пришьют! — возразил я и не выдержал, взорвался. — А их подельники, Дюша?! Их подельникам ты тоже о самообороне заливать станешь? А?

Фролов вмиг проникся ситуацией, зато отмер Лёня.

— Я звоню в милицию! — заявил он и сорвался с места, а когда я оттолкнул его от входа, возмутился: — Отойди! Мы с Андреем ничего не сделали, это ты их убил! Вот сам и выпутывайся!

Меня будто ножом кольнуло ясное понимание: сдаст. Неважно, для выгоды или спасения, сам примет такое решение или настоит папа, но — сдаст. Даже, если отговорю его сейчас, — это не изменит ровным счётом ничего. Потому как и в самом деле убил всех я.

В пистолете оставался последний патрон, но к столь радикальному решению проблемы прибегать в сложившейся ситуации было как минимум… преждевременно.

— Они не за мной приходили, и не за Андреем. Они приходили за тобой и твоим папой по его и твоим делам! — озвучил я очевидный факт, продолжая блокировать выход, а когда Гуревич попытался прорваться в коридор, вновь оттолкнул его назад.

— Лёня, не дури! — попытался разрядить ситуацию Фролов, но безуспешно.

— Что значит — не дури? — взорвался Гуревич. — Какая разница, зачем они сюда пришли? Я ни в чём не виноват!

— Они не сами по себе, это банда. Ты оружие видел? За своих они отомстят и не только мне. Если эти двое просто исчезнут, твой папа сможет откупиться, а иначе убьют всех причастных. Рано или поздно, но убьют.

Эти слова сумели пробиться через шок, и Гуревич перестал рваться к двери, замер на месте и обхватил себя руками, тщетно пытаясь унять нервную дрожь. Он бы и рад был что-нибудь мне возразить, но явно в голову не шло ничего путного.

— Хочешь подписать себе и Роману Марковичу смертный приговор, тогда вперёд — телефон в дежурке, — сказал я и поковылял к диванчику. — Давай-давай! Вы сейчас на левой хате живёте, так? Вот и посмотрим, как ты под подпиской от бандитов продолжишь прятаться!

— Под к-какой ещё подпиской?

— Думаешь, тебе как свидетелю в деле о тройном убийстве путёвку в санаторий вручат? Ты хоть понимаешь, что из свидетеля в соучастники проще простого загреметь? Ещё и в СИЗО на первое время упекут! Хочешь в камеру с уголовниками, а? — нагнал я жути, плюхнулся на диван и положил рядом с собой ПМ. — Слушай, вот ты ничего не делал, так зачем тебе вообще светиться? Поставлю в журнале регистрации время ухода на час раньше, и вали на все четыре стороны! В крайнем случае скажешь, что ничего не знаешь, обратного никто доказать не сможет!

Тут я рискнул на миг упустить из виду Гуревича и, перепачкав в крови белую нитяную перчатку, задрал штанину. Быстрый взгляд на правую лодыжку заставил зашипеть через стиснутые зубы, до того неприятным оказалось зрелище. Пусть пуля только чиркнула по ноге, из длинной раны обильно текла кровь, и с этим нужно было что-то срочно делать. Но сначала — Лёня, остальное подождёт!

А Лёня колебался. Он стоял и переминался с ноги на ногу, потом вопросительно глянул на Андрея. Ответом на невысказанный вслух вопрос стал безмолвный кивок, и у меня даже от сердца немного отлегло.