10'92

— Помнишь, я говорил, что Головин на сахар десять миллионов занял под сто двадцать процентов годовых? В общем, там всё немного не так оказалось. Он то ли потом что-то переиграл, то ли сразу в долларах занял, а Гуревичу об этом не сказал. Тогда курс сто тридцать рублей был, сейчас триста тридцать восемь. И долг на текущую дату вовсе не тринадцать миллионов как по первоначальной договорённости, а двадцать шесть. Как тебе такое?

— Охренеть… — протянул я и нервно мотнул головой. — Но это ведь не наши проблемы, так? Это проблемы Гуревича!

Андрей поморщился.

— Теперь и наши тоже. Деньги Головин занял у очень серьёзного мэна. Эдик Данилян, слышал о таком?

Тут мне вспомнился разговор с Петровичем, и я осознал — или же признал осознанное уже давно? — что тренер вовсе не собирался заводить Гуревича под крышу.

«Мы не можем просто вывезти товар. Если Гуревич договорится о защите с кем-нибудь другим, с нас за это спросят», — заявил он тогда, но спросили бы в любом случае. Роман Маркович не мог вечно прятаться от торпед кредитора, а Петрович определённо не собирался вступать в конфликт с очень уж вспыльчивым и авторитетным Даниляном, которому срочно понадобились деньги.

Гуревича убили бы сразу, как только я его нашёл. Да я бы сам и убил.

Мне поручили бы, без вариантов. Неспроста ведь разговор о «решении проблем» завели, предложили бы простой способ закрыть долг перед бригадой.

А ставший бесхозным сахар — распродали. Такие дела…

— Короче, Эдик с какой-то сделкой серьёзно пролетел и начал должников трясти, — продолжил вводить меня в курс дела Андрей. — А Головин права качать стал, вот его утюгом и приласкали. Он хоть ласты и склеил, но перед тем что-то, похоже, рассказать всё же успел.

— И Роман Маркович не хочет, чтобы его тоже… утюгом.

— У Романа Марковича нет ни тринадцати миллионом, ни тем более двадцати шести. И он залёг на дно сам и семью на съёмную квартиру перевёз. Если у него заберут сахар, то большую часть долга всё равно не спишут, загонят в кабалу. А теперь ставки и того выше. Теперь ему из кожи вон вывернуться придётся, лишь бы только утюгом дело ограничилось. Запросто могут и грохнуть, после того как досуха выжмут.

— Из-за тех двоих?

Андрей кивнул.

— Но ведь никто ничего не знает! — возразил я. — Они просто пропали!

— Думаешь, подозрений не возникнет? Думаешь, за них не спросят? И как долго Гуревич станет запираться с паяльником в одном месте, а? Ни он, ни Лёня к убийству тех быков не причастны! А на твою подстраховку с отпечатками они наплюют, как только припекать начнёт. Рано или поздно их выцепят, ты это не хуже моего понимать должен. И что тогда?

Озвученные аргументы крыть было нечем, поэтому спросил:

— Ну и что от нас требуется?

— Надо грохнуть Даниляна.

— Да идёт Гуревич лесом! — выругался я. — Он совсем охренел? Кем себя возомнил — боссом мафии?!

Андрей поглядел на бутылку и сказал:

— Платит два миллиона.

— Ну офигеть, не встать!

— Серый, ты пойми, — подался ко мне Фролов и лихорадочно зачастил: — Сверх этого мы с него в любом случае ничего не стрясём. Не соберёт он больше в ближайшее время, я даже торговаться не буду — горы золотые наобещает и кинет. Но два миллиона — это реально. По миллиону на брата. Я с батей говорил на счёт железных дверей, он и сам поучаствует, и слесаря толкового найдёт. Ещё инженер у них увольняется, который не только рисовать умеет, но и руками работать. Возьмём списанное оборудование, закупим материалы, наладим производство. Собственный бизнес! С нуля! Ни от кого зависеть не будем!

Я скривился и спросил, желая выиграть время:

— Ты уверен, что за всем этот Данилян стоит?

— А какие ещё могут быть варианты? И сам посуди — при нападении на Головина как раз белая «девяносто девятая» засветилась! Помнишь, от подъезда отъезжала?

Этот момент я как-то упустил, а теперь подумал и вспомнил: действительно, было такое.

— Ну так что? — спросил Андрей. — Ты со мной?

Он наметил план и собирался со своей обычной целеустремлённостью претворить его в жизнь, и всё же я попытался до приятеля достучаться.

— Дюша, это заказуха! Ты это понимаешь? Понимаешь, на что подписываешься?

— Этот урод первый начал! — отмёл мои возражения Фролов. — Зачем они Тишу убили? Забрали бы Лёню, мы им как помешать могли? Око за око! Блин, да ты чего вообще?! Мы же только чудом живыми остались! По всем раскладам нам по пуле в затылок влепить должны были! Это как — нормально? Мы в своём праве! Наехал по беспределу, пусть ответку ловит!

Я вспомнил мёртвого Тихона, вспомнил миг озарения, когда сообразил, что следующую пулю всадят в кого-то из нас и это — всё, конец. Страх вспомнил и даже хуже чем просто страх. Мы были в своём праве. Но только не с точки зрения закона.

— Хорош, Дюша. Я за решётку не собираюсь. Там ведь от пятнадцати до пожизненного впаять могут! Ты подумай только!

— Да плевать! Я такого шанса упускать не собираюсь!

— На хер! Без меня!

— Серый, тебе в любом случае в стороне не остаться. Я ещё могу попытаться, ты — нет! Рано или поздно на тебя выйдут. И что тогда?