10'92

И я побежал, да ещё как! Мигом позабыл о боли в раненой лодыжке и припустил со всех ног в надежде затеряться во дворах. Автомобиль резко ускорился, и лишь изначальная фора позволила не только пересечь проезжую часть и газон, но и домчаться до угла дома, прежде чем за спиной послышался скрип тормозов, визг покрышек и глухой удар, с которым машина перескочила через невысокий бордюр. Только всё это — там, в отдалении.

Но первоначальный отрыв от преследователей сокращался с каждым мгновеньем, и потому, юркнув в проход между двумя рядами гаражей, я не попытался проскочить его насквозь, а почти сразу забросил сумку на крышу и взлетел следом сам. Именно что — взлетел, не потратив на это и двух секунд.

Помогла наработанная ещё в детстве техника. Левую ногу на нижнюю петлю ворот, правую будто на следующую ступеньку — на проушины навесного замка. Упереться руками в край крыши и — толчок!

Я отполз подальше, распластался на покатом железном листе рядом с сумкой, и тут же вновь скрипнули тормоза и стукнула дверца, а затем проезд меж гаражей осветили автомобильные фары. Рубец на виске нестерпимо заломило, дышать приходилось через разинутый рот, а сердце колотилось как-то совсем уж стремительно-неровно. Дрожащими руками я расстегнул сумку и запустил руку в её нутро. Нечего было и надеяться успеть освободить от упаковочной плёнки автомат, нужны мне сейчас были дробовые патроны. Нашарил один и сразу второй, а больше — ничего.

Вот же гадство!

Я освободил барабан револьвера от газовых боеприпасов и вставил в две каморы чуть более действенные дробовые, всё это — вжимаясь в холодный лист железа.

Крыша была двускатной, к тому же я отполз от края, поэтому случайного обнаружения опасаться не приходилось, но, если кто-то из преследователей догадается, куда именно подевался беглец, мне придётся несладко. Впрочем, шанс на спасение оставался даже в этом случае, ведь нет ничего проще, чем садануть дробью с расстояния вытянутой руки по пытающемуся забраться на крышу человеку. Знать бы только наверняка, что это не менты!

Ещё оставалась возможность тихонько отползти и спрыгнуть с гаража на другую сторону от проезда, но эта затея представлялась мне несравненно более рискованной, нежели пассивное ожидание на крыше. Кто-то вполне мог рвануть наперерез. Более того — судя по стуку дверцы, кто-то наперерез рванул.

Машина тронулась с места медленно-медленно, словно водитель внимательно изучал зазоры между гаражами. Железные коробки стояли не вплотную друг к другу, но протиснуться в столь узкие щели было под силу лишь детям, а никак не взрослым, пусть даже худощавым вроде меня.

Автомобиль едва ехал. Я лежал и молился. А кто-то шёл навстречу машине.

Я не разобрал, кто именно — просто не рискнул сдвинуться с места, но вот машину разглядел и так. Преследовала меня белая «девяносто девятая»!

Ох ты ж твою мать!

Вновь хлопнула дверца, автомобиль резко ускорился и скрылся из виду. Ну а я остался. И продолжал лежать до тех пор, пока не стих шум двигателя. Да и после тоже суетиться не стал. Преследователи вполне могли сделать круг вокруг дома и вернуться или и вовсе оставить кого-то в засаде, и потому спешка будет чревата самыми серьёзными неприятностями.

Но нешуточную опасность несло в себе и промедление. Если какая-нибудь хитрая сволочь догадается, куда именно я подевался, шансов улизнуть попросту не останется. Вычислят, обнаружат, примут.

Беда…

20|10|1992 вечер-ночь

Я немного помедлил, затем осторожно и аккуратно запустил руку в сумку и принялся выискивать там дробовые патроны. Осторожно и аккуратно — это чтобы случайно не привстать над крышей и не выдать себя неловким движением. Ну и упустить вниз скользкую гильзу тоже не хотелось. И без того шесть зарядов — не слишком много.

Да ещё донёсся шум автомобильного двигателя, и я вновь вжался в железный лист, а когда машина проехала, слегка приподнял голову и осмотрелся, но ничего толком разглядеть не сумел и продолжил свои манипуляции. Потом послышались чьи-то шаги, и пришлось опять распластался на холодном скате крыши. Со двора долетел взрыв смеха, загомонила молодёжь, затем наступила тишина.

Я наконец зарядил револьвер, но особого успокоения этот факт не принёс. Уткнулся лбом в железный лист, попытался хоть немного расслабиться, слишком уж болезненными ударами отдавался в рубце лихорадочный пульс.

Прежде чем действовать дальше, требовалось хорошенько всё обдумать, но голова была пустая-пустая, остались только первобытные рефлексы. Разрывался между двумя противоположными желаниями: «затаиться» и «бежать». Мысль отыскать преследователей самому и положить их прямо здесь и сейчас всерьёз не стал даже рассматривать. Не время и не место. Пусть даже и расстреляю — с автоматом провернуть подобное вполне реально, — точно оставлю достаточно следов, чтобы впоследствии выследили менты.

К слову, об автомате… Я сунул револьвер в карман, перевернул сумку набок и принялся избавлять от полиэтиленовой плёнки оружие. Вот же замотал на свою голову!