10'92

Я положил ладони на девичью талию и попытался поцеловать Зинку, но та со смехом отклонилась, запрокинув голову и предоставив прекрасную возможность поймать губами явственно выпиравший через ткань бугорок соска. И потом не высвободилась, а положила ладошку на затылок и посильнее притянула к себе, выгнулась в пояснице, стиснула мои ноги бёдрами. Я не удержался и задрал футболку, сжал белые-белые груди в ладонях, поцеловал. Зинка шумно выдохнула, но стоило только попытаться уложить её на диван, мигом опомнилась и выскользнула из объятий. Ну как выскользнула — просто силой заваливать не стал, лишь придержал за руку.

— Сергей, не сейчас! Я, правда, не могу… — смущённо произнесла Зинка, оправляя футболку свободной рукой.

— Чего это? — хрипло выдохнул я.

Сердце колотилось в немыслимом темпе, будто оказался в подобной ситуации впервые и раньше с женщинами дел не имел.

— Серёжа, ну серьёзно! Мне бежать пора! Мама волноваться будет, она и так говорит, что у мужиков лишь одно на уме…

— В целом-то она, конечно, права, — улыбнулся я, продолжая легонько тянуть Зинку к себе. — Но лишь одно на уме, если совсем с фантазией плохо. А у меня, знаешь, какое богатое воображение! Тётя Софья может спать спокойно!

— Ну, Серёжа! Я маме обещала!

— До первой брачной ночи ни-ни? — пошутил я.

— До совершеннолетия, — поправила девчонка и с намёком добавила: — Но ведь шестнадцать лет — это почти совершеннолетие, да? Потерпи, Серёжа, хорошо?

Терпеть мне не хотелось, хотелось Зинку.

— Разве тётя Софья не говорила, что воздержание плохо влияет на мужское здоровье?

— Папа ей возразил, что мальчики вполне способны решать свои проблемы… Как же он сказал… А! Собственноручно, вот! Бери на вооружение!

— Да уж Борис Ефимович плохого не посоветует, — вздохнул я и отпустил Зинку. — Так, говоришь, до дня рождения потерпеть?

— Надейся и жди! — рассмеялась девчонка и показала язык, прежде чем выскользнуть из комнаты.

Я последовал за ней и спросил:

— Филя не приставал?

— Да он на меня и смотреть теперь боится! Правда-правда!

— Но баллончик с собой всё равно носи. Носишь ведь?

— Ношу, — подтвердила Зинка и поцеловала меня на прощание, прежде чем выскользнуть в подъезд.

Я запер за ней дверь и пошёл принимать душ. Невольно закралась мысль, не мудак ли я после этого? Ладно на подругу давить не хочу и менять её на более сговорчивую тоже не собираюсь, но чего от сауны с девками нос воротил? Сейчас бы так не скрутило, а то такое впечатление — известную часть мужского организма в мясорубку затянуло…

Зинку обманывать не хотел? Ну да, всё так. Вот же запала в душу, чертовка…

Телефон зазвонил уже в двенадцатом часу, я аж вздрогнул. И вроде опасаться было нечего, но прямо холодок по спине побежал и сердце закололо. Пересилил себя, поднял трубку с аппарата и коротко выдохнул в микрофон:

— Алло?

— Серёжа! — послышался в динамике Зинкин голос. — По второму каналу «Программа А» идёт, там концерт «Агаты Кристи» показывают!

— Не зайдёшь?

— Нет, не могу. Всё, целую! До завтра!

Я положил трубку и включил телевизор. Ну, посмотрим…

20|09|1992 утро-день

Всё утро таскали сахар. Очень-очень много сахара. И пусть сегодня привезли не все сто пятьдесят тонн первой партии, а лишь половину от намеченного на сентябрь количества, но и с этой горой мешков мороки вышло преизрядно. Спасло наличие полноценного дебаркадера, достаточно широкие проходы и тележка, на которую получалось погрузить по шесть-восемь мешков за раз.

С ней работали поочерёдно, в остальное время тоже не филонили и носили сахар на собственном горбу, поэтому закончили в районе обеда. По окончанию погрузо-разгрузочных работ Гуревич выдал каждому по триста рублей, перехватил многозначительный взгляд дяди Пети и явно без всякой охоты двинулся в караулку.

— Сергей! — позвал меня дядька. — Давай с нами!

В комнатушке с выходившим во двор окном он сразу уселся за стол и принялся выписывать квитанцию, а Роман Маркович без лишних понуканий достал бумажник, вынул из него толстенную пачку пятисотрублёвых банкнот и стал отсчитывать оговоренные тридцать тысяч.

— На сим официальную часть можно считать закрытой! — объявил дядя Петя и выжидающе уставился на Гуревича.

Тот досадливо поморщился.

— Не по-людски за три месяца вперёд плату брать….

Дядька воинственно встопорщил усы и указал на телефонный аппарат.

— Линию провели! Тревожную кнопку обеспечили! Люди будут круглые сутки склад караулить!

Гуревич прижал руки к груди.

— Пётр Михайлович! Я не оспариваю расценки и не отказываюсь платить! Но за три месяца вперёд — это перебор!

— Времена настали такие, что всем нужна стабильность! Вам нужна, нам нужна. Авансовый платёж — это гарантия неизменности ставок! Мы серьёзные вложения осуществили, за три месяца только в ноль выйдем! А вы завтра другой вариант подыщете и оставите нас у разбитого корыта!

— Моего слова вам недостаточно?

— Роман Маркович! Опрометчиво полагаться на простое слово, вам так не кажется?