10 безумных лет. Почему в России не состоялись реформы

По вечерам народ скапливался во внутреннем магазине на Старой площади и, отоваренный продуктами питания (набор уже был скромный, но лучше, чем в магазинах города), расходился по домам. Какое-то время для ответственных сотрудников еще были заказы, состоящие в основном из дефицитных консервов и кондитерских изделий. Партия все еще заботилась о пропитании своей верхушки и своего мозгового центра.

Где-то в той же столовой важно «кушал» и Г.Зюганов, активно помогавший тогда лидерам партии М.Горбачеву и А.Яковлеву проводить идеологическую линию перестройки. Меня всегда удивляло, что теперь он рассуждает об отсутствии у «молодых» реформаторов практического опыта, а сам ничем в жизни, кроме пустопорожней партийной болтовни никогда не занимался. Поэтому он для разнообразия и вспоминает свою срочную службу солдатом в армии даже на встречах с иностранными официальными лицами на уровне, например, премьер-министра Норвегии.

Впрочем, аппарат явно не любил М.Горбачева, покусившегося на его привилегии. Запомнилось мне выступление перед аппаратом ЦК КПСС Е.К.Лигачева где-то в начале 1990 года. Аппарат почти криком требовал выступления М.С.Горбачева, но, насколько я знаю, тот так никогда и не пришел.

Е.К.Лигачев говорил горячо и в своем духе; зал трепетал от восторга. Показал он и свою принципиальность: кто-то прислал записку с неприятным провокационным вопросом. Е.Лигачев зачитал записку и назвал имя подписавшего ее человека. Оказалось, что этого человека в зале нет (он был в отпуске) и кто-то решил в партийном стиле «подставить» отсутствовавшего коллегу. Таковы были нравы.

В конце этого сверхконсервативного выступления зал восторженно аплодировал Е.Лигачеву стоя. остался сидеть (хотя был чуть ли не на первом ряду) и не хлопал. Многие смотрели на меня с явной неприязнью как на отщепенца, затесавшегося в их дружные ряды.

Странная часть моей работы заключалась в том, что мне «сбрасывали» иногда письма трудящихся для ответа. Обычно это были мудреные трактаты на темы экономической реформы.

Искусство ответа и обязательных переговоров с авторами (лично или по телефону) заключалось в том, чтобы дело «закрыть» так, дабы данный товарищ не жаловался и больше не писал писем. Надо признать, очень любили некоторые наши граждане писать в ЦК КПСС, причем лично Р.Горбачевой.

Письма в основном, как обычно в таких случаях, приходили от людей с психическими расстройствами или комплексами, хотя бывали и более серьезные. Например, мне однажды досталось разбираться с австрийским гражданином, сыном нашего известного революционера Маше-Суница, которому очень хотелось усовершенствовать советскую экономику. Нашему начальству его идеи были не нужны.

Еще до моего перехода в ЦК КПСС В.Мусатов, работавший к тому времени в Институте США и Канады Академии наук СССР, предложил мне подумать о докторской диссертации. Таким образом, Владимир Тихонович дважды сыграл в моей судьбе важную роль, и я ему крайне благодарен.

Я согласился и совершил, наверное, самую быструю научную «операцию» в своей жизни: где-то в октябре 1989 года я утвердил тему диссертации, а в конце декабря того же года представил текст. Работать я тогда мог по 24 часа в сутки, материалов хватило бы и на три диссертации, и очень помогала жена (перепечатывала сотни страниц). Тема диссертации охватывала вопросы функционирования международных рынков капиталов, то есть была связана с ценными бумагами, к которым я всегда был неравнодушен.

Так или иначе, но уже в начале июля 1990 года я успешно защитил диссертацию на тему о рынке ссудных капиталов и пополнил ряды самых молодых докторов наук (наряду с С.Глазьевым, Е.Гайдаром, А.Шохиным).

Однажды один мой пожилой коллега по ЦК КПСС назвал меня в лицо агентом ЦРУ. Объяснялось это просто: я все делал не так, как другие. Ко мне приходили иностранные банкиры и экономисты, я давал интервью (в том числе за границу и по телефону), я генерировал идеи и спорил. Когда кто-то говорил о рабочем классе, я ехидно спрашивал, а много ли здесь людей, которые происходят из рабочих. Я не просил квартиры у ЦК, не пользовался дачами и не брал путевок в санатории. Короче, я вел себя, с их точки зрения, как ненормальный.

Вскоре после прихода в ЦК я освоился и понял, что экономическая реформа для меня является приоритетным направлением. Довольно быстро я смог завоевать авторитет в отделе и все больше привлекался начальством для написания наиболее важных записок высшему руководству страны по разным экономическим вопросам (прежде всего валютным и денежно-кредитным). Выручало то, что я был, наверное, единственным экономистом в ЦК КПСС с познаниями в области рыночной экономики и международных экономических отношений.