10 лучших дней моей жизни

– Знаю. – Он прижал меня к груди. – Я даже побрился сегодня. Помнишь, в детстве ты не хотела обниматься из-за колючей бороды?

Конечно, я помнила. Все двадцать лет я помнила, как его борода царапала щеки. Дядя Моррис побрился ради меня!

– Стоило положить в рот мятный холодок, я тут же вспоминала о тебе!

Я всхлипнула. От счастья голова шла кругом, и меня не смущало, что слезы катятся градом. Вокруг происходило то же самое. Люди впервые за долгие годы встречались с родными и сходили с ума от радости. Краем глаза я заметила миссис Браунштейн. Она по очереди обнимала мать и отца, плакала, кричала и снова прижималась к ним, будто пятилетняя девочка, потерявшаяся в парке аттракционов.

Дед приобнял меня за талию, и мы вышли из дома Блаженства. Бабушка мимоходом ради приличия поправила спадающий с моего плеча свитер. Этот жест привел меня в восторг. Внутри бурлила радость от того, что мы снова вместе и бабушка по-прежнему заботится обо мне. Ведь именно по таким будничным мелочам потом скучаешь.

Как ни странно, после смерти мы сохранили прежний облик. Никто из окружающих не походил на бесплотного духа. Если ткнуть в кого-то, рука не пройдет насквозь, как в кино. Я чувствовала тепло дедовой ладони, а когда зарылась в лацкан его пиджака, меня обдало знакомым запахом – «Олд спейс» и помада для волос. Бабушка послюнила палец и стерла с моей щеки пятно (я не удержалась и попробовала у миссис Браунштейн мороженое с горячим шоколадом). Как получилось, что после смерти мы ничуть не изменились? И почему на земле об этом ничего не знают? (Тем не менее там известно о жемчужных вратах и ангелах. Значит, до живых доходят рассказы о рае.) Мысли вертелись в голове, пока мы усаживались в старый «кадиллак купе де вилль» лимонного цвета. Я сразу узнала грязный пластмассовый цветок на антенне: в детстве бабушка утверждала, что с ним проще найти машину на парковке.

– Почему ты не сменила машину? – спросила я, залезая на заднее сиденье с дядей Моррисом.

– Она мне еще послужит. – Бабушка повернула ключ зажигания. – Ты же знаешь, как я люблю этот «кадиллак».

При жизни бабушка действительно его обожала. Я просто удивилась, что за двадцать лет она так и не обзавелась новым автомобилем.

– Мне нравится эта машина, – повторила бабушка, выезжая задним ходом со стоянки у дома Блаженства. – Не забывай, милая, мы в раю. Здесь можно получить что угодно.

Я тут же прикинула, как связаться с представительством «порше» на небесах.

– Откуда вы берете деньги? – поинтересовалась я.

– Тут нет денег, – ответил дядя Моррис. – Стоит захотеть, и вещи появляются из воздуха. Мы достаточно поработали на земле, поэтому желания исполняются сами собой.

Я не сразу поверила, и, как оказалось, зря. Под пререкания, в какую сторону поворачивать (пожилые родственники ничуть не изменились в этом отношении), мы доехали до строения в колониальном стиле. Деревенский дом на берегу узкого ручья казался знакомым, но я не сразу сообразила откуда.

– Погодите, это же дом Лена Якобса! – вырвалось у меня.

Мы с Леном вместе выросли недалеко от Филадельфии. Мальчик никогда мне не нравился, мы практически не общались и уж тем более не дружили, а в старшей школе учились в разных классах. В восьмидесятых он увлекся панк-культурой и выбрил на голове ирокез. Лен постоянно ходил в армейской куртке и тяжелых квадратных ботинках с цепочками на каблуках. Клацанье разносилось по всей школе.

Но вернемся к дому. Каждый день по дороге на занятия я видела его из окна автобуса. Деревенская усадьба мне очень нравилась, и я часто рисовала в воображении ее обитателей. Сама я выросла в ультрасовременной обстановке: родители помешались на стерильном стиле без всяких излишеств, и наше жилье не манило уютом. В наших комнатах не было удобных подушечек, и, приходя с улицы, мы первым делом снимали обувь, чтобы не поцарапать дорогие полы. Каждый раз при виде деревенского дома с ручейком на лужайке и каменным мостиком мне представлялось, что там скидывают ботинки добровольно, потому что по такому дому хочется ходить в пижаме и тапочках.

Однажды, уже в старших классах, мы с Леном Якобсом куда-то ехали вместе. Не помню, в честь чего. Видимо, кто-то подвозил нас после уроков, что само по себе странно. Понятия не имею, кто сидел за рулем и как мы оказались в одной машине, но дело в другом. Представьте, как я удивилась, когда выяснилось, что в доме моей мечты живет панк-фанат Лен Якобс. Прошли годы. Каждый раз, приезжая в Филадельфию проведать родителей, я навещала старую усадьбу. Оставалось только гадать, обитает ли там еще семья Лена и любят ли они свой дом. Со временем краска на фасаде облупилась, из кладки моста вывалились камни. Радость от визитов сменилась грустью. Я строила планы выкупить участок и привести его в порядок, вернуть ему знакомый с детства вид. Вряд ли я кому-то говорила, что влюбилась в дом с первого взгляда. Но я не забывала о нем все эти годы, а сейчас он стоял передо мной как новенький. Стены сверкали свежей краской, журчал ручеек, в кладке изогнутого моста ни единой бреши.