10 минут 38 секунд в этом странном мире

Каждый семестр, когда разыгрывали патриотические пьесы, отличники дрались за роли героических турецких военных, всем же остальным приходилось быть греческой армией. Впрочем, Осман не возражал против роли греческого солдата, ведь нужно было всего-навсего быстро «погибнуть» и лежать себе на полу всю оставшуюся пьесу. Однако против ежедневных издевательств он возражал еще как. Началось все с того, что один парнишка увидел его босым и заметил накрашенные ногти на ногах. «Осман – тютя!» Стоит лишь раз заработать такой ярлык, и каждое утро будешь входить в класс, словно с мишенью на лбу.

Имея деньги и недвижимость, его родители могли бы послать своих детей в школу получше, однако отец не доверял большим городам и тамошним жителям, а потому предпочитал, чтобы дети учились обрабатывать землю. Осман знал названия трав и растений так, как его ровесники в городах знали имена поп-исполнителей и звезд кино. Жизнь была предсказуемой и размеренной, надежной цепью причин и следствий: расположение духа зависело от количества заработанных денег, деньги зависели от урожая, урожаи зависели от сезона, а сезоны – от воли Аллаха, а уж Он ни от кого не зависел. Вырваться из этого круга Осману удалось, только когда он уехал на обязательную службу в армии. Там он научился чистить ружье, заряжать пистолет, рыть траншеи, бросать гранаты с крыши дома и очень надеялся, что эти умения больше ему не пригодятся. Каждую ночь в спальном помещении, которое он делил с сорока тремя другими солдатами, ему ужасно хотелось снова поиграть с тенями, однако там не было не только свободной стены, но и чарующей масляной лампы.

Вернувшись, Осман обнаружил, что его семья живет по-прежнему. Только вот он прежним уже не был. Он всегда знал, что в душе он женского рода, но – странное дело – армейские испытания сплющили его душу настолько, что он осмелел и решил жить по-своему. По иронии судьбы, в этот самый момент его мама решила, что ему пора жениться и подарить ей внуков, коих у нее было уже множество. И, несмотря на возражения Османа, она принялась искать ему подходящую жену.

В ночь свадьбы, пока гости аплодировали в такт барабанам, а юная невеста в полурасстегнутом платье ждала его наверху, Осман просто-напросто улизнул. Над головой у него раздавались уханье филина и вопли авдотки – звуки, знакомые ему чуть ли не лучше звуков собственного дыхания. Он отшагал двенадцать миль до ближайшей станции и запрыгнул в первый же поезд до Стамбула; возвращаться он не планировал. Сначала он спал на улице и работал массажистом в хамаме с дурной репутацией и без всякой гигиены. Вскоре после этого начал мыть туалеты на вокзале Хайдарпаша. Именно на этой работе Осман по большей части сформировал свои взгляды в отношении собратьев. Никто не имеет права рассуждать о природе человечества, не проработав нескольких недель в общественном туалете и не увидев то, что люди делают лишь потому, что могут: ломают водяной шланг на стене, отрывают дверные ручки, рисуют повсюду разные гадости, мочатся на полотенца для рук, разбрасывают по кабинкам грязь и всякую пакость. Все это они делают, прекрасно понимая, что кому-то придется это убирать.

Он не таким представлял себе этот город, и не с такими людьми ему хотелось бы делить все его улицы и переулки. Но только здесь, в Стамбуле, он мог открыто превратиться в человека, которым чувствовал себя внутри, так что он твердо решил удержаться.

Османа больше не было. Осталась лишь Налан, и уже ничего нельзя было вернуть.

Четыре минуты

Спустя четыре минуты после того, как ее сердце перестало биться, в сознании Лейлы всплыло мимолетное воспоминание, принесшее с собой запах и вкус арбуза.

Август 1953 года. Самое жаркое лето за несколько десятилетий, как говорила мама. Лейла размышляла о том, что такое десятилетие: долго ли это? Понимание времени ускользало, словно шелковые ленты сквозь пальцы. За месяц до этого завершилась корейская война, и брат тети невредимым вернулся в свою деревню. Теперь у тети были другие причины для волнения. В отличие от предыдущей, эта беременность, казалось, протекала нормально, если не считать, что ее тошнило и днем и ночью. Охваченная жуткими приступами рвоты, тетя с трудом удерживала пищу в своем желудке. Жара радости не прибавляла. Баба́ предложил всем отправиться в отпуск. Куда-нибудь к Средиземному морю, на свежий воздух. Еще он пригласил своих брата и сестру вместе с их семействами.

Набившись в микроавтобус, они поехали в рыбацкий городок на юго-восточном побережье. Всего набралось двенадцать человек. Дядя, сидевший рядом с водителем, рассказывал смешные истории из своей студенческой жизни, а по его лицу радостно мелькали солнечные блики; когда истории закончились, он принялся петь патриотические гимны, заставляя всех подпевать. Даже баба́ присоединился к нему.