10 вождей. От Ленина до Путина

Третий «вождь» советского государства – Хрущев – знал страну, вероятно, лучше первых руководителей СССР. Но знал эмпирически, во многом без понимания глубинных тенденций и закономерностей развития общества. Однако не может не вызывать уважения неуемная энергия Хрущева в стремлении познать и реформировать страну. Но с этим стремлением постоянно приходил в противоречие большевистский волюнтаризм лидера. Его роковая ошибка: он наивно полагал (как и все мы), что ущербности ленинской системы не будет, если только удалить коросту «культа личности». Он был пленником Великой Утопии. Хрущев всерьез верил в возможность «волевого» приближения лучезарного будущего – коммунизма. Всего через два десятилетия! Третий «вождь» не знал, видимо, о существовании в давние времена Сен-Симона, Фурье, Оуэна. Но Хрущев был не просто мечтателем – он верил в реализацию своих планов…

Четвертый «вождь» партии и страны – Брежнев – познавал общество через традиционные партийные очки. Он оказался, вероятно, наиболее последовательным выразителем системы. Для этого лидера Советский Союз был прежде всего ленинским плодом коммунизма, который нужно любой ценой сохранить, законсервировать, сберечь. Невозмутимый и последовательный проводник «курса» познавал страну через партийные донесения, рапорты и доклады. Он был доволен стагнацией, которую искренне принимал за стабильность. Как вспоминал помощник четырех генсеков КПСС A.M. Александров-Агентов, Брежнев «был хороший практический руководитель областного уровня, но для поста руководителя великой державы и великой партии ему много явно недоставало»{3}. Это и неудивительно: народ ни его, ни других «вождей» не уполномочивал на «правление», он не только не имел данных для всесоюзного лидера, он не имел на это права… Суть его главной ошибки: Брежнев хотел добиться всего, ничего не меняя.

Пятый «вождь» ленинской системы – Андропов – был умнее многих руководителей СССР. Он знал, что делается в стране и что ее ждет, намного лучше других. Но его знание общества было «кагэбэшным», полицейским. Многолетний руководитель спецслужб СССР, безусловно, хотел позитивных перемен в стране, но был намерен добиться их прежде всего административными мерами. Для него Лубянка осталась «пиком Коммунизма», откуда было легче озирать государство и укреплять его мощь, прежде всего военную. Андропов был большевистским ортодоксом; его глубокое знание истинного положения в стране не рождало такого же желания радикальных позитивных перемен. А может, он просто не успел о них заявить… Генсек, питомец КГБ, хотел укрепить, «улучшить» большевистскую систему, не затрагивая «ленинских основ».

Шестой «вождь» советского государства – Черненко – знал страну как высокопоставленный партийный чиновник. Он искренне верил, что справками, докладами, решениями, постановлениями можно изменить общество, но тоже в рамках «ленинских норм» и традиций. Для этого нелепого, но исторически не случайного лидера сама страна была главным «бумажным делом». Черненко вообще ничего не пытался, кроме как остаться номинальным главой партии и государства. Предпоследний генсек промелькнул на небосводе советской истории, как Петр II династии Романовых, не оставив никакого следа…

Седьмой и последний «вождь» партии и советского государства – Горбачев – человек классической партийной карьеры. Первые годы «правления» чувствовалось, что он знает страну как партийный лидер провинциального масштаба. Но со временем и достаточно быстро постиг нечто очень важное: внутренние проблемы в такой огромной стране трудно решать вне планетарного контекста и ставки на широкую Реформацию. Его знание множества проблем, которыми была больна страна, слабо, однако, сочеталось с прогностическими и волевыми компонентами управления. Главный просчет Горбачева: он надеялся реформировать и сохранить коммунистическую систему, что в принципе невозможно. Однако его великие «заделы» по устранению угрозы ядерной войны, открытию шлюзов гласности, ставка на демократические перемены в обществе сделали Горбачева эпохальной исторической личностью, роль которой полностью будет оценена лишь за порогом XXI столетия.