10 заповедей нестабильности

Фрейд разработал теорию развития детской сексусуальности и опубликовал в 1905 году посвященную этой теме книгу «Три эссе о сексуальности», которая вызвала острую полемику. Возмущение общественности было связано, например, с тем, что он утверждал, что ребенок может испытывать к своей матери сексуальное влечение, объясняемое уже упоминавшимся Эдиповым комплексом. Кроме того, теория Фрейда, по мнению многих ученых, относилась скорее к мистике, чем к науке. Подобно многим обрядам в знаменитом негритянском культе «вуду», она была субъективной по определению и поэтому не подлежала проверке объективными методами научного исследования. Например, если я лично не верю в существование внутри самого себя «стремления к смерти», то любая попытка переубедить меня в этом превратится в бессмысленную и бесконечную дискуссию. Если величественные шпили готических соборов напоминают мне о вечности, а не вызывают «зависть к размерам чужого пениса» (как предлагал Фрейд), то никому не стоит тратить время на разговоры о различии восприятий. Впрочем, созданная Фрейдом игра в символы и аллегории под конец, похоже, сильно надоела ему самому, что и заставило его раздраженно сказать, что «иногда сигара и означает просто сигару!». Короче говоря, многие понятия и термины психоанализа действительно окутаны туманом бессознательного.

Тем не менее харизма и энергия Фрейда позволили ему создать в 1902 году кружок учеников, а через шесть лет организовать Венское психоаналитическое общество (позднее преобразованное в Международную психоаналитическую Ассоциацию) и провести международный конгресс, ставший символом всемирного признания новой науки и ее успехов. Дальнейшему развитию и пропаганде психоанализа во многом спообст-вовал также раскол внутри единого учения, в результате которого некоторые ученики (наиболее известными из них были Альфред Адлер и Карл Юнг) стали создавать собственные школы и развивать новые направления. В целом можно сказать, что учение Фрейда продолжает развиваться и распространяться.

***

Вернемся к упоминавшейся выше проблеме истерии. По иронии судьбы, это расстройство почти совсем не наблюдалось у молодых пациенток доктора Фрейда в Вене, на описании болезней которых и была построена знаменитая теория. Однако неожиданно это заболевание проявилось со страшной силой среди простых юношей, неожиданно оказавшихся в окопах Первой мировой войны, которую, с позиций психоанализа, можно назвать приступом иррациональности в международном масштабе.

(Фрейд считал войну ужасным, но совершенно естественным, и поэтому неизбежным, проявлением массового бессознательного. В самом конце жизни, в 1939 году (после бегства из Вены) он отказался по этой причине подписать присланное ему Эйнштейном какое-то пацифистское воззвание общего плана, считая его бессмыссленным и лицемерным. Фрейд даже ответил Эйнштейну глубоко пессимистической фразой «Мне нечего сказать утешительного своим братьям, людям». – Прим. перев)

Уже из самых первых сообщений с французских и бельгийских позиций, подвергнутых невиданным ранее по масштабам бомбардировкам со стороны немцев, стало известно о ненормальном поведении многих солдат и офицеров. Корреспонденты отмечали неестественный блеск глаз, дрожание рук и застывшее выражение ужаса на лицах оборонявшихся. При чудовищном круглосуточном артобстреле солдаты впадали в панику, начинали беспричинно смеяться или плакать, т. е. превращались в истериков или, по крайней мере, выглядели клиническими истериками. Вначале высокомерным немецким офицерам казалось, что все это лишь доказывает превосходство германского боевого духа и лишний раз подтверждает мнение кайзера Вильгельма о трусости и неврастеничности пуалю (распространенная кличка французских рядовых), однако позже, когда союзники смогли организовать достойный отпор и ввели в действие собственную мощную артиллерию, выяснилось, что немецкие солдаты (французы именовали их бошами) при мощных и длительных бомбардировках ведут себя совершенно так же. Речь шла о новом явлении, о новом массовом психическом заболевании, для которого было предложено несколько разных, но весьма близких по смыслу обозначений. Привычное медицинское название этого синдрома {shell shock, шок артобстрела) можно считать неудачным и даже неправильным, поскольку и после прекращения артобстрела или бомбардировки его жертвы очень часто оставались глухими, немыми или дрожащими от страха психическими калеками.