100 дней плена

— Наивно полагала, что ситуация изменится, — говорю, и как-то грустно становится.

— На Стаса нарыли много информации… Осталось собрать неоспоримые доказательства и выяснить — нет ли сообщников, уверен: не может один действовать, мозгов не хватит.

Я кивнула, отвернувшись к окну. На «бывшего» мне плевать. После разговора о детях: волнует серьезность и долгосрочность отношений с Матвеем. А спросить — язык не поворачивается, немеет, боясь все испортить и услышать не то, что хочется.

Вскоре мы были на месте. У Андрея тут серьезная охрана, мышь не проскочит, даже наших телохранителей, следующих в другой машине, тщательно досмотрели — каждый соблюдает свои указания и требования.

— Наконец-то, — хозяин дома спустился по лестнице.

Мужчины пожали друг другу руки. Андрей пригласил нас в кабинет, он же и начал разговор. А я слушала, не встревая.

— Отсюда не слышно, орет он… как безумный…

— Где нашли? — спрашивает Матвей.

— В одной дыре… Чем там не промышляют только… Помимо игр на деньги, еще наркотой и проституцией занимаются… Но скотина молчит, ничего не говорит о своих истинных целях и побудивших к вымогательству причинах, кроме очевидного. Хотя мыслей предостаточно…

— Кажется, понял… — гневно прошипел любимый, сжимая руки в кулаки. — Шею сверну…

Тоже догадываюсь… Похоже, он собирался сдать меня туда в качестве проститутки. Никаких моральных принципов не осталось. Вот урод!

— Не кипятись ты так, — вмешивается Андрей. — Есть идея. Только правильно восприми.

— Какие могут тут быть идеи? Убить мало… — Матвей нервно расхаживает по кабинету.

— Давай ты выпьешь немного — успокоишься, — Андрей хотел налить коньяка, но любимый остановил.

— Не надо. Алкоголь меня не успокоит, а распалит точно, тогда не остановить. Рассказывай уже, — присаживается рядом со мной, взяв мою ладонь.

— Пусть Настя с ним поговорит.

— Что? — отвечаем одновременно с Матвеем.

— Да, на разговор нужно вывести. Нет лучшего стимула, чем обида, месть и ненависть. Он расколется… Присутствие бывшей жены как раздражитель будет.

— Исключено! — злится еще больше любимый.

— Послушай, — друг кладет руку на его плечо. — Стас связан, никакого вреда не причинит. Прикрепим камеру на одежду Насти… Ты же понимаешь, что у него есть подельники, должны быть… А значит, проблема решится наполовину.

— Матвей, — касаюсь его щеки, привлекая внимание к себе, — Андрей прав. Я попытаюсь…

— Нет!

— Не упрямься. Вы же рядом будете. Что мне угрожает?

— Как же бесит эта ситуация… — Матвей обнимает, крепко к себе прижимая. — Оставишь нас? — это уже Андрею, который, не задавая вопросов, выходит.

А на меня сразу обрушиваются жадные поцелуи, граничащие с болезненной необходимостью ощутить в своей власти, как доказательство принадлежности. Я разделяю это желание, открываясь навстречу: если так хочет, если так нужно…

Нетерпеливые руки гуляют по моему телу, поднимая вверх легкое летнее платье и бюстгальтер, как только оказываемся в горизонтальном положении на диване. Горячими губами он покрывает обнаженную грудь, пробирается пальцами под тонкое кружево белья…

Добившись нужной влажности, расстегивает свои брюки, приспустив их вместе с боксерами. Достает из кармана презерватив, надевает его и, поставив меня на колени, быстрым движением врывается внутрь, отодвинув край трусиков. В этом жесте лишь стремление обладать, подчинять своей воле…

От его рук больно и приятно одновременно — они сильно сжимают талию, не позволяя отстраниться. С трудом сдерживаюсь, чтобы не закричать, закусив губу. А потом на рот ложится ладонь, заглушая попытку сорваться блаженным стонам, когда начинаю содрогаться. Матвей ускоряется и присоединяется ко мне…

Он прижимается к моей спине, дыша тяжело и громко. Я обнимаю его затылок. Теперь пахну им, моим любимым ароматом.

И все равно, кажется, нас было слышно. Запоздало чувство вины приходит. Это ведь кабинет Андрея.

— Приведи себя в порядок, — Матвей встает, завернув использованный презерватив в найденную бумагу и выкинув тот в стоящее рядом со столом ведро.

Я поправляю нижнее белье и платье, по волосам провожу рукой вместо расчески, которой нет с собой. В зеркале, что висит на двери, отражается безумный блеск в глазах, не скрывающий чем занималась сейчас.

Любимый тоже выглядит помятым. И возбужденным до сих пор… Успокоился лишь немного, чтобы принять очевидное решение.

— Схожу за Андреем, — говорит он. — А потом встретишься с ублюдком.

* * *

Матвей

Все понимаю, что ей ничего не угрожает, но мой зверь мечется и рычит, временно заточенный в клетку — бросается на металлические прутья в надежде разорвать их, бежать к любимой, защищать ее, но ударившись, беспомощно ползет назад… Все повторяется снова и снова… Это сводит с ума. Я не думал, что умею так любить — сильно, безгранично, безумно.

Смотрю на Настю в монитор. Она не приближается к Стасу, как просил, выдерживая дистанцию не меньше трех метров. Должна сейчас устроить маленькое представление, изобразить, будто сама использует меня — присосалась к денежному мешку и рада, что не приходится жить в постоянной нужде.