100 историй великой любви

Через несколько лет судьба свела ту, кто больше всего на свете хотела жить и рисовала бабочек и цветы на своем гипсе, с прославленным Диего Риверой – символом свободной Мексики и основателем школы монументальной живописи. Да и сам Ривера по прозвищу Слон был весьма монументален: он возвышался над Фридой, как скала над воробьем, и не спешил отдавать ей рисунки обратно. И автопортреты, и эта дерзкая девчонка настолько его впечатлили, что он внимательнее вгляделся в ее упрямо сжатый рот и так же упрямо сжатые кулачки. А она в это время сказала себе: «Он будет моим. Я выйду за него замуж и рожу сына!»

Диего был старше Фриды на двадцать лет, безобразно толст и некрасив. Волосы у него росли какими-то неопрятными клочьями, глазки были маленькими и скрывались в огромных набрякших веках. Диего трезво оценивал свою внешность, более того, он любил ее высмеивать. Чаще всего он изображал себя в виде карикатурной жабы с чьим-то сердцем в бородавчатых лапах.

Однако, несмотря на внешнюю неприглядность, художник обладал такой мощной энергетикой, что женщины буквально вешались ему на шею. Казалось, у Кало нет шансов попасть в ряды тех красавиц, которые могли пленить избалованного вниманием и доступностью женщин всех сословий Риверы. Но он сам обратил внимание на Фриду: ему нравились ее остроумие, независимость и жизнелюбие, а также та страстность, которая прочитывалась в ее рисунках. Кроме того, ему очень хотелось узнать: почему эта девочка не улыбается ни на одном из своих портретов?

Она добилась своего – они с Риверой поженились. Однако в личной жизни самого Диего от этого почти ничего не изменилось. Он, так же как и раньше, продолжал волочиться за женщинами, гулять до самого утра и… оставался самым любимым и дорогим ей человеком, хотя от острой боли и ревности Фрида все чаще прикладывалась к рюмке. В дневнике, который вела почти всю жизнь, она записала: «Я хотела утопить свои печали, но эти ублюдки научились плавать…»

На людях она была неизменно весела, а то, что творилось у нее в душе, выливалось в гениальные полотна, полные намеков и символов. «Фрида в операционной», «Несколько маленьких уколов», «Сломанная колонна», «Две Фриды»… Она пыталась быть для него тем, чем он сам был для нее – то есть всем миром. Фрида пишет о муже: «Диего – начало, Диего – мой ребенок, Диего – мой друг, Диего – художник, Диего – мой отец, Диего – мой возлюбленный, Диего – мой супруг, Диего – моя мать, Диего – я сама, Диего – это все».

Однако самому Диего, казалось, было нужно лишь получать новые ощущения и удовольствия. Его ответ Фриде и всему миру был таков: «Чем сильнее я люблю женщин, тем сильнее я хочу заставить их страдать». Художница отчаянно хотела забеременеть, но ее попытка родить закончилась тремя выкидышами и приговором врачей, что матерью она не станет никогда. Последней каплей в их первом браке стало то, что муж совратил ее младшую сестру, Кристину. Этого Фрида уже не стерпела. Они с Диего развелись.

Несмотря на развод, их все равно притягивало друг к другу, словно магнитом. Они попробовали друг друга на вкус и уже не могли жить иначе. Фрида и Диего снова поженились. Но теперь она уже знала цену семейной жизни, и если Диего было позволено все, то почему она сама должна была себя хоть в чем-то ограничивать? Фрида пила, курила, материлась и заводила романы на стороне, в том числе и лесбийские. Ей хотелось изведать все, пока жизнь снова не приковала ее к больничной койке. Авария не прошла бесследно: ее постоянно мучили боли, а организм так до конца и не восстановился.

Фрида была умна, красива сногсшибательной экзотической красотой, невероятно талантлива, и поэтому неудивительно, что от нее потерял голову один из лидеров большевиков, Лев Троцкий, которого занес в Мексику ветер гонений. Троцкий открыто начал ухаживать за Фридой, и она отвечала ему взаимностью. Диего, наверное, впервые в жизни начал ревновать. Ревность была столь острой и всепоглощающей, что порой он чувствовал: может не сдержаться и убить соперника…

Между тем здоровье Фриды, подорванное тремя неудачными беременностями, неуклонно ухудшалось. Она месяцами ходила затянутая в ортопедический корсет. Хрупкая женщина превозмогала боли, которые не смог бы вытерпеть и крепкий мужчина. В 1950-м Диего был вынужден положить жену в больницу. Там она провела год, и на ее первую персональную выставку Фриду привезли на больничной кровати, украшенной цветами!

Снова в корсете, снова мучительные боли и семь операций подряд… Однако ее Диего рядом: чтобы подбодрить жену, он поет и танцует у ее койки, хотя в глазах у него стоят слезы… У Фриды началась гангрена, ей ампутировали правую ногу. Диего постоянно был рядом, а когда он ненадолго отлучался, то посидеть с ней приходили другие. Муж просил, чтобы Фриду ни на минуту не оставляли одну, и такой преданности того, кого многие до сих пор считали «чудовищем во плоти», не ожидали и самые близкие люди, да и сама Фрида, честно говоря, тоже.