100 историй великой любви

Люба Менделеева играла Офелию в «Гамлете», и Блок был очарован как исполнением, так и самой девушкой, выросшей из пухлощекой молчуньи в статную красавицу. В свои восемнадцать Александр Блок уже пережил острое разочарование первой любви. Ксения Садовская, с которой у него случился захватывающий курортный роман и которая вдохновила его на многочисленные поэтические строки, была скучающей светской львицей. Они встретились на курорте в Южной Германии. Блоку было шестнадцать, Ксении – тридцать семь. Пылкий мальчик забавлял томящуюся даму, и та, не слишком задумываясь о последствиях, легко пустила его в свою постель.

Мать Блока, с которой он приехал на курорт, устроила пошлый скандал, ворвавшись к «гнусной совратительнице» в номер. Садовская была старше матери Саши на год – и та неистовствовала, грозя распутнице всеми карами небесными и даже каторгой… Садовская выставила мадам Блок за дверь, и та сорвала досаду на сыне: «Куда деться, Сашурочка, возрастная физика, и, может, так оно и лучше, чем публичный дом, где безобразия и болезни?»

В тот же день Блоки уехали домой. Александр не успел попрощаться со своей первой любовью, лишь положил под ее дверь красную розу… Однако они еще не раз свидятся – в Петербурге, где их сладкие тайные свидания будут разбавлять рутину ее скучной семейной жизни.

С появлением в его жизни Любы Менделеевой Блок совершенно остывает к Садовской: он наконец-то нашел свой идеал, чистую, прекрасную девушку, жизнь с которой можно начать с нового листа! Они встречались год, а затем Блок, совершенно уверенный в своих чувствах, сделал Менделеевой предложение. Была сыграна свадьба, и все предрекали паре долгую и счастливую семейную жизнь. Из этого сбылось только первое – их семейная жизнь была действительно долгой. Но счастливой, увы, назвать ее было невозможно…

Разумеется, поэты отчасти существа не от мира сего, но чтобы в первую брачную ночь объяснить трепещущей от любви и страсти невесте, что физической близости между ними быть никак не может, потому что это… помешает их духовному родству?! Люба плакала от стыда и унижения, но она как-никак была его Прекрасной Дамой, Таинственной Девой и Вечной Женой, и, возможно, это на время примирило ее с происходящим.

Блок не мог проделывать со своей женой в постели то, что позволял себе с уличными девками в публичных домах, куда он шел, чтобы выпустить пар и… снова писать о чистоте, женственности и белых одеждах! Однако если он, презирая все плотское, вовсю пользовался услугами доступных женщин, то бедная Люба даже помыслить себе не могла, что их брак, освященный церковью, превратится в такой балаган… Ее созревшее тело также требовало любви земной, настоящей, а не той условной близости, которую предлагал ей муж.

Между тем внимания Любы стало открыто добиваться другое литературное дарование – Андрей Белый. Красавец Белый настойчиво ухаживал за женой Блока, а она, бедняжка, не знала, что делать со всеми этими свалившимися на нее высокими чувствами: мистикой собственного мужа, который желал видеть ее как Неизреченную, и поклонением Белого, который также хотел от нее пламенного горения и полного слияния душ…

Люба была чудо как хороша: пытаясь совратить собственного мужа, она выписывала наряды из Парижа, пользовалась модными духами, но лучше всего был ее истомленный неразделенной страстью взгляд. Их физическая близость все же состоялась – через два года жене удалось затащить собственного мужа в постель, но… он заявил, что это была ошибка и больше такого не повторится! Правда, время от времени они с Блоком все же бывали близки, но особой радости в этом для бедной Любы не было.

Наконец она решилась принять навязываемые ей правила чужой игры и стать «свободной, как птица», допустив к своему телу других, раз уж мужу оно было совсем без надобности. Гастролируя с театром Мейерхольда по России, Люба честно писала Блоку о каждом новом любовнике, неизменно приписывая в конце: «Люблю тебя одного в целом мире».

Да, она несомненно любила его, иначе давно ушла бы к кому-нибудь из тех, кто восхищался ею и жаждал ее общения, понимания, страсти… Но сердце ее было навек отдано Блоку, как и его странное сердце навек принадлежало ей. На очередных гастролях Люба всерьез увлеклась актером Лавидовским и даже забеременела от него. Возвратившись домой, она рассказала о своей беременности мужу, и тот… обрадовался! «Пусть будет ребенок! Это еще больше сблизит нас, ведь это будет наш общий ребенок!»

Люба плакала от острой любви и жалости к мужу – Блок не мог иметь детей, переболев в юности сифилисом. Однако детей им иметь было не суждено – новорожденный мальчик скончался через восемь дней, повергнув обоих родителей в неизбывную печаль.