100 кратких жизнеописаний геев и лесбиянок

Вряд ли я первый, кто включает упоминаемых в этой книге женщин в историю лесбийской любви. Поначалу я вообще сомневался, стоит ли делать это, ведь надо иметь какие-то «доказательства» того, что эти женщины были лесбиянками. Это, кстати, свидетельствует о том, насколько извращено наше понимание лесбийской любви в прошлом под воздействием проповедей современных гомофобов. Мы не можем даже допустить возможность существования богатства и разнообразия проявлений любви между женщинами в любую эпоху, кроме нашей. Завершив работу над этой книгой, я понял, что мои тревоги по поводу отсутствия доказательств были напрасны. Могу смело утверждать, что, например, по отношению к Мэри Уоллстоункрафт, Эмили Дикинсон, Джейн Адаме или Флоренс Найтингейл имеются совершенно убедительные доказательства того, что они были лесбиянками, но только ни в коем случае не в современном понимании этого слова. Кроме того, каждая из этих женщин оказала такое неоспоримое влияние на прогресс человеческого сознания — ив социально-политическом смысле, и в области искусства, — что это не могло не способствовать появлению в XX веке тех женщин, которые в нашем сегодняшнем понимании считаются лесбиянками.

НЕОБХОДИМОСТЬ ОТВЕТА НА ВЫЗОВ

Безусловно, моя книга является спорной, но она — ответ на интеллектуальный вызов, который всегда стоит перед исследователем. Я приглашаю вас тоже ответить на этот вызов. Я предлагаю вам поспорить со мной, дать свою трактовку жизни того или иного человека, попытаться осмыслить саму сущность гомосексуальной любви и движущие ею силы; осознать то, что определяет ее настрой и формы проявления; разобраться в том, как мы воспринимаем себя сами, в том, как мы сегодня живем.

Каждый волен составить свой рейтинговый список, и он, безусловно, будет отличаться от моего. Ваш список, вне всяких сомнений, для вас будет важнее, чем мой. Считайте мой перечень просто стимулом для осмысления вами этой темы и формирования своей точки зрения.

1. СОКРАТ (469–399 до н. э.)

«Когда мы пришли из театра, я отправился в спальню и перед сном решил почитать Платона. Я открыл наугад и начал читать „Федру“. Я читал и читал, не отрываясь до самого конца. Затем я начал читать „Пир“; и солнце своими лучами осветило кустарник, росший под окнами первого этажа, где была моя комната, когда я, наконец, закрыл книгу…

Именно здесь, в „Федре“ и „Пире“, — в мифе души и в речах Паусания, Агатона и Диотимы — я открыл истинную свободу любви (liber amoris), откровение, которого я так долго ждал, освящение давно взлелеянного идеализма. Это было так, словно голос моей собственной души говорил со мной посредством Платона, словно во мне ожил какой-то унаследованный опыт, когда я был философствующим о любви жителем Древней Греции.

…Я наконец ощутил твердь под ногами. Я получил благословение моей любви, любви, которая влекла меня за собой с детства. Это была поэзия, философия моего собственного восхищения подлинной мужской красотой, выраженная со всем волшебством непревзойденного стиля. И, что еще важнее, я в тот момент понял то, что жители Древней Греции относились к такой любви со всей серьезностью, наполняя ее моральным очарованием, наделяя ее возвышенностью».