100 лет тому назад (СИ)

— Пей до дна, пей до дна! — Закричали. Пришлось пить. Ох и жгучая настойка оказалась! В прошлой жизни перцовку с пятью нарисованными на этикетке перчиками довелось пробовать. Тут перца не было, какая-то другая трава, но по жгучести примерно на одном уровне. Только что огнем, словно драконы, не дышали после выпитого. А потом началось застолье. Притащенные загодя столы один к другому через всю комнату в единое целое составили, выпивку и закуску из домов с собой притащили. По обе стороны от меня оказались молодые вдовушки. Ну, как молодые, обеим далеко за двадцать, но почему-то они показались мне в тот момент очень даже привлекательными.

Да только, народ же сюда не за едой пришел, дамы очень быстро для парней установили правило: выпил горькую, попробуй сладенького. В смысле, поцелуй свою соседку. Первый поцелуй — и уже с языком, а рука дамы меня за ягодицы крепко так ухватила. Впрочем, в избе полумрак был, одна единственная керосинка на всю избу, да и не один я целовался, следить за нами особо и некому было.

Через полчаса люди за столом уже не столько ели, сколько обнимались друг с другом. Я себя внезапно котлетой внутри гамбургера ощутил: дамы с обеих сторон ко мне прижимались. Не то бабонек на молоденького потянуло, но скорее всего, просто кому-то из моих соседок партнера не хватило, напомню, женского пола то на эти посиделки заметно больше, чем мужского собралось.

На том конце стола, где керосинка стояла, кто-то из старших всерьез предложил потушить лампу, чтобы не мешала. На него зашикали, но, мне показалось, как-то неуверенно. А у меня в штанах полный ахтунг начался. Член колом встал, не желая укладываться обратно, никогда такого не было. А тут еще Машка, одна из соседок, в ушко томно так прошептала:

— Саша, а пошли сейчас в баню, пока там никого нет. Я тебе спинку потру.

С самым решительным видом начал выбираться из-за стола, благо сидели мы с ней недалеко от выхода. Вторая дама, с которой я целовался в этот вечер, так и осталась сидеть за столом. Впрочем, как на мой взгляд, это и к лучшему было. Машка то вполне себе фигуристая смугляшка с примесью казахской крови, а та, вторая, — какая-то рыхлая и чрезмерно упитанная, не в моем вкусе. Так что, пусть себе сидит дальше, может и до нее у кого-нибудь интерес проснется.

— Уф! Натопили-то! — Объявила моя спутница и принялась снимать с себя одежду. Ну, и я, глядя на нее, принялся разоблачаться.

Машка раздеться успела первой, повиливая крепким задком продефилировала к поставленной у стены скамейке, села, откинувшись на стену и бесстыдно раскинув ноги, и во все глаза уставилась на меня.

— Ого! А ничего у тебя петушок от настойки то голосует! Подойди ко мне.

С готовностью подошел. Женщина обхватила мой агрегат рукой и лизнула его, словно это леденец какой был.

— Надо торопиться, — сказала она, как следует мне его обслюнявив, — сейчас и другие сюда набегут. Ну-ка, вставь мне его. — И она соскочила со скамейки, и, опершись руками о стену, бесстыдно выклянчила мне свой зад.

«Ну, вот, и в этой жизни я причастился!! — Скользнула мысль, в тот момент, как мой член полностью погрузился в нежную женскую плоть.

А дальше все как обычно: ритмичные движения тел, пот стекающий по лицу и спине, накатывающие волны сладости. К чести своей могу утверждать, что я не разрядился на первых же аккордах, как это бывает частенько у молодых, а вполне достойно отыграл мелодию целиком.

Мы уже окатывались теплой водичкой, смывая с себя любовный пот, когда в баню завалила следующая пара.

— Ого! Быстро вы тут! — Возгласил Василий Усков, тот самый парень, который чуть больше часа назад позвал нас на посвящение. Девица, пришедшая с ним, только жеманно хихикала, искоса поглядывая в моем направлении. «А ничего так, девица»! — Скользнула мысль, и я, заметив, что вновь начинаю возбуждаться, выплеснул на себя ковшик холодной воды.

Идти в избу после свершившегося в бане было лениво, и мы, аки два голубка простояли, обнявшись, во дворе.

Домой с гулянки я вернулся относительно рано, на небе даже звезды еще не успели толком высыпать. А просто какая-то внезапная тоска подступила. Впрочем, возможно, что тут просто чистая физиология постаралась. Еще старики римляне заметили: «после совокупления каждый зверь печален». Не знаю, как это на классической латыни звучит, но по-русски и в самом деле как-то печально выходит.

Наутро, сразу после завтрака, ко мне Семен Ширяев прискакал.

— Сашка, ты чего вчера так рано ушел? — Громко, с пылающим в глазах энтузиазмом, задал он вопрос, едва мы одни, без посторонних ушей, остались. — После твоего ухода еще столько интересного было. Девки срамные частушки пели, потом сестры Шабалины голышом перед парнями танцевали.

— Что, совсем голышом? — Не то, чтобы так уж интересно мне было, с Маланьей и Антониной Шабалиными я и не знаком толком был, так, встречными курсами проходили по деревне, просто как-то дико про то слышать было. Как они тут дальше жить будут, если всем парням разом показались.

— Ну, не совсем, в нижних юбках остались. — Смутился от уточнений мой товарищ.