100 магнитоальбомов советского рока

Если подбирать к творчеству "Чистой любви" эпиграф, то таковым вполне мог бы стать куплет из "Праздника электричества": "Девчата, красьте ваши ротики, мы держим путь в страну эротики / И вы не хмурьте ваши личики - снимайте к черту лучше лифчики!" Или - с равным успехом - фрагмент из "Узников морали": "Любовь не терпит суеты, она не повод для распутства! / Нам в лом лажать большие чувства. Мы - парни честные, а ты?.."

Идея создания рок-ансамбля, делающего акцент на квазиоптимистичном отношении к эротике, бихевиоризму, алкоголю и прочим радостям жизни, зрела уже давно. И вот, вспучившаяся волна отчаянно рефлексирующего эту пропозицию российского "нью-вэйва" середины 80-х вынесла на гребень своего девятого вала "Чистую любовь". Этот московский проект, возглавляемый дипломированными искусствоведами Максимом Волковым и Сергеем Гурьевым, был и остается для русского рока явлением во многом уникальным. Энергичные "книжные юноши" с повышенной чувствительностью и безупречным сексуальным нюхом, они в своих песнях сумели отразить магнетизм флегматичных плейбоев и одухотворенных ловеласов: "Злые дефлораторы, гоним к речке белок / Порезвимся среди них, робких и несмелых!"

В центре концепции - образ, созданный поющим композитором-гитаристом Волковым, - эдакий ухоженный, утонченный эротоман-дегустатор, который тщательно бреется по утрам и поигрывает гантелями, предвкушая грядущие элегантные акты. Рядом таится оборотная сторона медали в лице свободного вокалиста Гурьева - безумного рыжебородого полуеврея, бурлящего средоточия грубого стебалова, порочности и незлого цинизма. Популярный рок-журналист, он в своей музыкальной ипостаси испытывал натуральное раздвоение личности, проповедуя явления, диаметрально противоположные идеологии возглавляемых им изданий "Урлайт" и "Контркультура".

Несмотря на пройденные плечом к плечу "огонь, воду и медные трубы" Московского государственного университета, Волков с Гурьевым очень разные. Волков - отшельник и меланхолик. Гурьев - флегматик и тусовщик. Волков поет сопрано и любит Kiss и Slade. Гурьев поет баритональным басом и втайне от всех слушает французские эстрадные оркестры, Pink Floyd и "Високосное лето". Объединяет же лидеров "Чистой любви" восторженное отношение к советскому кинематографу времен "Кавказской пленницы" и "Бриллиантовой руки", а также к композитору Александру Зацепину, которого в их кругу было принято считать "непревзойденным гением". Плюс неподдельное увлечение творчеством Stranglers.

Мушкетеры чистой любви - 10 лет спустя. Сергей Гурьев и Максим Волков.

Неудивительно, что в музыкальном плане "Чистая любовь" напоминает нечто среднее между вокально-инструментальным ансамблем, состоящим из раскованных интеллектуалов, и панк-группой, которая не стесняется использовать в своем творчестве приемы из арсенала вокально-инструментальных ансамблей. Своей аурой репертуар "Чистой любви" навевает ностальгические воспоминания о разномастной романтике 70-х и ассоциируется то с боевиком "Самоцветов" "Рельсы упрямо режут тайгу...", то с крысиной пост-панк-нетленкой в духе "Rattus Norvegicus". Изобилие флюидов раскрепощенности и теплого черного юмора витает чуть ли не над каждым из манифестов "Чистой любви": "Мы - мушкетеры чистоты, стахановцы устоев / Мы - гармоничные герои духовной красоты!"

Унисонное двухголосье Волкова-Гурьева воспринимается как крайне эффектное даже людьми с относительным музыкальным слухом. Некоторые видят в этом дальнейшие разработки вокальных находок Beatles. "Две ноги в колготках матовых - как две тугих подлодки атомных". После "колготок матовых" раздается ливерпульское "у-у-у". Другими словами - проснись и пой. На улице сумерки, и ночной город ждет тебя!

"У нас очень гипертрофированный художественный темперамент, - говорит Волков. - Наши тексты не повествовательны и предназначены для людей с хорошим чувством юмора, которые понимают, что пока мы не закопаем глубоко труп Достоевского, ничего хорошего не будет".

Подобные высказывания не стоит воспринимать буквально - искусствоведы есть искусствоведы. Все гораздо проще и позитивнее. Поэтика Волкова-Гурьева, отвергающая дешевый подростковый символизм и типичные для совэстрады рифмы типа "любовь-вновь", предназначена отчасти для рефлексирующих интеллигентов, отчасти - для опытных половых волков, неунывающих исследователей теории "спортивно-оздоровительного клея", переросших в своем развитии произведения Мопассана, Куприна и Алексея Толстого.

"Тексты должны быть немолодежными, доброжелательными, веселыми и абсолютно неповествовательными, - считает Волков. - Мы хотели выдвинуть в песнях идеал, полностью отличный от того, который существует в молодежной культуре".