100 магнитоальбомов советского рока

Александр Агеев на своем «рабочем месте» (1999 г.) - так происходила перезапись магнитоальбомов 15 лет назад.

В 90-х эта культура своего развития не получила. После развала СССР (фактически - 1992 год) все вокруг оказались соединены не виртуальными проводами, а ангажированными хит-парадами, проплаченными телеэфирами, несколькими FM-радиостанциями и киосками фирмы «Союз». Примерно в это же время на смену «квартирному промыслу» пришли мощные профессиональные студии и независимые фирмы грамзаписи. Монополия «Мелодии» рухнула окончательно - ведущие рок-группы смогли записываться в студиях «Чертова колеса», «На Фонтанке», во всевозможных Домах молодежи, выпускаться на «Эрио» (экс-«Апрель»), SNC Records, Sintez, Zona Records, «Фили»...

К сожалению, в этих условиях поиски нового звука свелись преимущественно к приобретению новой, а потом и новейшей аппаратуры. В нее «вбухиваются» колоссальные деньги, отчего звук парадоксальным образом не улучшается. Нечастые открытия и безликие в творческом отношении альбомы звучат теперь почти одинаково. «Современная звукозапись - это что-то вроде голливудского фильма, где все доведено до совершенства: освещение, цвет, баланс звука, декорации, - считает Брайан Ино. - Но жизни в этом нет, а сам фильм - чушь».

В конце века даже откровенные неудачи стали профессиональными. С миллионов лазерных дисков теперь прет стопроцентно правильный звук. Сюрпризов и открытий стало меньше, и, как следствие, массовая потребность в слушании рок-музыки начала уменьшаться.

Пожалуй, последний всплеск народного энтузиазма в отношении рока можно датировать самым концом 80-х. Молодежные журналы «Аврора» и «Парус» провели всесоюзные конкурсы магнитоальбомов. Обгоняя именитые рок-группы, первые места в них заняли магаданский «Восточный синдром» и харьковский «Товарищ». Прямо на глазах происходила определенная переоценка ценностей, которая неумолимо провоцировала любопытство и усиливала интерес к новым именам. Не случайно на вылезших из глубокого подполья «писателей» обрушилась целая лавина писем и телеграмм. Содержание их было примерно одинаковым: «Задыхаюсь без воздуха! Пришлите новые записи!» Или: «Я живу в деревне, и в одиночку слушаю на магнитофоне рок-музыку. Никто в это дело здесь не врубается... Жду новых альбомов... Я конкретно врублю их на полную катушку - чтобы эти придурки вокруг все сдохли». 

На все эти письма надо было отвечать. Прошедшие огонь и воду Ушаков, Левченко, Баюканский, Алисов, Агеев резко активизировали деятельность, перейдя с артельного на сугубо индивидуальный промысел. Времена тотального террора остались в прошлом, опыт за спиной у каждого из «писателей» был колоссальный, и как жить дальше вроде бы было ясно.

Респектабелизировавшийся Агеев стал работать администратором московской рок-лаборатории, в рамках которой функционировала пользующаяся немалой популярностью студия звукозаписи «Колокол». «Вывешенные на стенах списки предлагаемых рок-записей действовали на людей весьма сильно, - вспоминает Агеев. - Когда клиенты удостоверялись в том, что у нас есть все альбомы «Аквариума», «Кино» или «Гражданской обороны», они молча покидали студию и возвращались через час с блоком чистых кассет».

В одиночку с подобным объемом работы Агеев уже не справлялся. В его арсенале теперь было порядка двух десятков магнитофонов и целый отряд помощников. Несмотря на массовый характер производства, Агеев остался чуть ли не единственным из бывших «писателей», кто продолжал записывать исключительно рок-музыку. Остальные цеховики оказались значительно мобильнее и гибче, резво перейдя от рока на поп-музыку и блатняк.

Возникновение коммерческих ларьков запечатлело последний всплеск магнитофонной культуры. Поддельные японские кассеты с альбомами «Аквариума», «Кино», «Машины времени», «Наутилуса» ютились на полках где-то между водкой и презервативами. «Когда разрешили кооперацию, можно было поставить палатку возле магазина «Будапешт» и за неделю она приносила такую прибыль, которая не снилась нам за год работы по рассылке катушек, - вспоминает Виктор Алисов. - Теперь кооператоры стали выбирать для тиражирования только те кассеты, которые легко и быстро можно было продать из палатки. Эта ситуация ускорила гибель магнитофонной культуры в целом. Рок-музыка была почти полностью вытеснена ларечной тематикой. Массовая культура и всевозможные сборники потопили рок-н-ролл».

«Мы вкладывали деньги в производство, и это производство окупалось вполне прилично, - откровенничает Игорь Васильев. - Когда мы с Щербиной начали делить нашу «фирму», на каждого получилось около 75 тысяч рублей. Причем в сравнении с остальными «писателями» мы считались середняками...»