100 рассказов из истории медицины

Лаэннек-младший был в моде и жил в Париже вполне сносно. Помимо зарабатывания денег, он видел свою задачу в минимизации ущерба, наносимого режимом народу. Когда в 1814 г. отступающий Наполеон сражался уже в самой Франции и больницы были забиты ранеными, Теофиль не вылезал из госпиталей, хотя по слабости здоровья призван быть не мог. Он собрал в одном корпусе всех раненых-бретонцев – те страдали сильнее других, потому что слабо понимали французский и боялись умереть без католического причастия. Сдача Парижа и появление на улицах города «диких казаков» Лаэннека нисколько не пугали. Как врач он знал, что хуже войны ничего не бывает.

Восстановилась монархия Бурбонов, оппозиционные друзья Лаэннека пришли к власти. Слишком ревностные сторонники Бонапарта потеряли свои места, и весной 1816 г. Теофилю предложили возглавить госпиталь Некер, лучший стационар Парижа. Больница – это студенты, бесплатная рабочая сила для широких клинических исследований. Тут очень вовремя возникла идея, знакомая нашему герою и по детским играм, и по книгам Плиния Младшего. Если приложить ухо к бревну, то слышно любое прикосновение к нему, даже булавочный укол.

Судя по записным книжкам Лаэннека, первым пациентом, на котором эту идею испытали, была мадам Жакмин Аргу – женщина двумя годами старше Теофиля, платная компаньонка кузины его матери. В страхе перед наступающими казаками кузина бежала из своего парижского особняка, оставив хозяйство на мадам Аргу. С той ничего страшного не произошло, но в дни оккупации Жакмин волновалась вплоть до сердечного приступа. Лаэннек лечил ее с 1805 г., а теперь еще регулярно успокаивал и заверял, что это нервное. Их взаимная симпатия росла.

Чтобы соблюсти приличия, осенью 1816 г. врач решил прослушать стук сердца мадам Аргу через тетрадь, свернутую в трубочку. Количество и громкость звуков поразили его. На следующий день Лаэннек выслушал таким образом всех пациентов своей больницы – более 100 человек. К вечеру стало ясно, что физиологические изменения внутри организма выдают себя звуками. Оставалось наблюдать, сопоставляя данные вскрытия с необычными звуками, рождавшимися в сердце и дыхательных путях.

Первой больной, чья история заслуживала внимания, стала 40-летняя горничная Мари-Мелани Бассет, госпитализированная с воспалением легких. 10 лет назад она после третьих родов жаловалась на отеки, какой-то шарлатан дал ей сильное мочегонное, после чего здоровье Мари-Мелани стало сдавать. 1 января 1817 г. ее наняли ухаживать в праздничный день за больным, после чего на женщину напала небывалая слабость. Она задыхалась и не могла подняться по лестнице. В больницу не хотела: из 1000 пациентов госпиталя Некер 150 оставались там навсегда. Но выхода не было.

8 марта Лаэннек первый раз провел ее исследование «цилиндром», как назывался тогда новорожденный прибор. Дыхательные шумы в некоторых областях не прослушивались. Возможно, это была совсем «новая» тогда болезнь – отек легких. По мере наблюдения отеки во всех областях тела больной нарастали, пульс делался слабее, конечности холоднее, пока 2 июня не наступила смерть. На вскрытии из легких ручьем потек серозный выпот, что и подтвердило диагноз.

Среди несимпатичных Лаэннеку особенностей врачей – «солдат империи» – была привычка испытывать все новое сначала на бедных. Теофиль, напротив, экспериментировал и на больных, за которых ему платили. Летом 1817-го ему как раз попалась умирающая от ревматической болезни сердца мадам де Сталь (1766–1817). Эта оппозиционная Бонапарту писательница была на редкость капризной пациенткой. Лаэннека вызвали, потому что прошел слух, будто он делает нечто особенное. Правильный диагноз «цилиндр» не обеспечил: Теофиль предположил наличие в груди скопления жидкости, которого на вскрытии 17 июля не наблюдали. Зато сообщение, которое сделал личный доктор о болезни писательницы, стало первым официальным упоминанием нового метода исследования.

«Спеши, – писал Лаэннеку отец, – где-то рядом Дюпюитрен и другие конкуренты». Хотя сам Лаэннек был измотан сотнями выслушиваний в день и выглядел так плохо, что у постели мадам де Сталь докторá заметили: «Его самого нужно класть в больницу», – спешить стоило.

Четвертая по счету удача в истории стетоскопа опять связана с женщиной: тем же летом 27-летняя пациентка с лихорадкой и кашлем никак не могла замолчать на осмотре. Так обнаружилось, что голос тоже стоит исследовать, потому что у этой больной в определенной точке груди речь почему-то звучала в трубке намного громче, чем в прочих местах. Лаэннек предположил, что на этом месте туберкулезная каверна. Скорое – увы – вскрытие показало, что он прав. Наконец в руках врачей оказался метод обнаружения такой патологии, как туберкулез; прежде, до вскрытия, его толком не отличали от пневмонии. С таким козырем можно было делать сообщение в Академии наук.