100 рассказов из истории медицины

Илья держался за дрожащую мамину руку и ждал, когда их уведут в лес и убьют. Ехавшего с Мечниковыми родственника отпустили, чтобы привез выкуп. А он вернулся с солдатами. «Ну теперь, – подумал Илья, – нас не убьют. Теперь им достанется. Так им и надо». Пока запрягали, мальчик наблюдал расправу. Она была омерзительна. Мужиков избили, связали. Прибежали бабы. Одна обматерила и ударила по лицу офицера. Тот в ярости кричал, чтобы ей забили рот землей. Солдаты повалили ее; деревенские швыряли в них грязью.

Вот первое сильное впечатление в жизни Мечникова. Он возненавидел насилие и все, что вызывает страдания. Не пожелал стать офицером, как отец. Собирался учиться на врача. Мать отсоветовала: «У тебя слишком мягкое сердце; ты не будешь в состоянии постоянно видеть страдания людей».

Тогда Илья поступил на естественный факультет. Чувствуя призвание к зоологии, так спешил заняться наукой, что окончил Харьковский университет за два года. В 20 лет присутствовал на съезде зоологов в немецком городе Гисен как автор самостоятельного исследования. Скоро он узнал, что в жизни ученого страданий тоже предостаточно.

Пока Илья Ильич был зоологом, он совершал великие открытия. Но все загадочным образом оборачивалось против него. Удар следовал за ударом, вгоняя Мечникова в пессимизм.

Сначала его обокрал научный руководитель – директор Гисенского зоологического института Рудольф Лейкарт, который приписал себе наблюдение Мечникова, что потомство паразитов-гермафродитов на воле становится разнополым. От ученого с мировым именем Илья Ильич такого не ожидал. Впредь он работал только самостоятельно.

Когда Мечников обнаружил, что у беспозвоночных (каракатиц) зародыш развивается по тем же законам, что и у людей – в подтверждение теории Дарвина об эволюции от общего предка, – ему стали завидовать молодые ученые. Ровесники голосовали против назначения его профессором петербургской Медико-хирургической академии (ныне Военно-медицинская академия).

От усиленных занятий с микроскопом воспалились глаза. Мечников боялся, что это хориоидит и теперь он совсем ослепнет. Когда любимая жена умерла от чахотки, Илья Ильич проглотил оставшийся от нее морфий. Выжил случайно: слишком большая доза яда вызвала рвоту.

Эволюционная теория не утешала Мечникова, она как будто приняла сторону дегенератов. Если предки глистов, обитавшие на воле, имели кишечник, органы чувств, развитую нервную систему, свободу передвижения, то в чужой кишке это все не нужно: знай держись да плодись.

Напрашивался печальный вывод: «Выживают не лучшие, а более ловкие. Разве история земного шара не показывает нам, что множество низших животных пережило существа несравненно более развитые и сложные по организации?.. Зловонные тараканы сохранились с отдаленных времен и кишат вокруг человека, не особенно смущаясь всем тем, что он делает для их уничтожения».

А сам человек – разве удача эволюции? Детская смертность ужасна. Дикарь едва успевает достичь брачного возраста. Цивилизованный человек не оставляет потомков из-за конфликта любви с бедностью. И тоже норовит опочить во цвете лет: вторая жена Мечникова – гимназистка, которой он давал уроки зоологии, – едва не погибла от брюшного тифа. Выхаживая больную, муж так нервничал, что у него начались трудности с речью. Мнительный фантазер заподозрил у себя бульбарный паралич. А может ли молодая женщина быть счастлива с безъязыким инвалидом? И Мечников снова попытался наложить на себя руки. Теперь под видом эксперимента: ввел себе кровь больного возвратным тифом, якобы для проверки ее заразности.

Заболел в тяжелой форме, но выздоровел, и все пошло на лад. Внятность речи вернулась, исчезло навсегда воспаление глаз. Жена, Ольга Николаевна, унаследовала два имения, под Киевом и под Чигирином, – появились деньги на занятия наукой. Зиму 1882–1883 гг. вместе с братьями и сестрой жены Мечниковы провели в Мессине.

Там Илья Ильич исследовал обитателей пролива – морских ежей, губок, морских звезд. У них пищеварением занимаются особые подвижные клетки. Они хватают частицы пищи так же, как это делают инфузории. Отметив это как наследие одноклеточных предков, Мечников направил мысли в иную сторону.

Вот как он сам об этом рассказывал:

«Когда вся семья отправилась в цирк смотреть каких-то удивительных дрессированных обезьян и я остался один над своим микроскопом, наблюдая за жизнью подвижных клеток у прозрачной личинки морской звезды, меня сразу осенила новая мысль. Мне пришло в голову, что подобные клетки должны служить в организме для противодействия вредным деятелям.