100 рассказов из истории медицины

Уверенность Самойловича в своей гипотезе возросла, когда точно такая же история произошла в больнице Лефортовского дворца с ее главным врачом Петром Ивановичем Погорецким (1740–1780). Погорецкий с Ягельским предложили Самойловичу «подать на грант»: просить у Медицинской коллегии стипендию, чтобы ехать в Европу за шапочкой доктора медицины и там опубликовать свою теорию. Казалось, теперь, когда Самойлович переболел, ему ничего не угрожает.

Эпидемия нарастала. В июле погибло 1708 человек, в августе — 7268. Угрешская больница стала тесна, Еропкин устроил новую в Симонове монастыре, где братия вымерла от чумы. Главным врачом там стал Самойлович. Сломав стены келий, он получил залы, вмещавшие беспрецедентное количество пациентов — более 2000. Выздоравливающих переводили в Данилов монастырь.

Хотя генерал-поручик Еропкин выполнял все рекомендации Медицинского совета, его меры оборачивались во вред. Опечатали бани — люди перестали мыться, облегчив передачу инфекции. Запретили въезд с товарами на территорию Москвы — подорожали продукты. Цены выросли еще сильней, когда закрыли на карантин питейные заведения, не говоря уже о том, что стало негде забыться. Трезвеющий народ воспринимал действительность все более критически.

Закрыли фабрики — стало негде работать. Продавать вещи нельзя: торговлю с рук запретили, ограничивая циркуляцию заразных вещей и денег. Чтобы не обездолить близких, больные разбредались по городу и умирали подальше от дома, так что их личность нельзя было установить. Полиция стала обходить дома, фиксируя все случаи повышения температуры: если смерть наступала за неделю, умерший считался «язвозачумленным» и его имущество уничтожалось, а родных гнали в карантин. Тогда здоровые люди стали объявляться больными, чтобы при случае от начала болезни до смерти формально проходило больше времени. Полиция привлекла к обходам врачей, которые изобличали симулянтов. В ответ начались покушения на медиков.

В последних числах августа один рабочий рассказал священнику храма Всех Святых на Кулишках свой сон: ему явилась Богородица и сетовала, что вот уже тридцать лет никто не молился ее образу на Варварских воротах. За это Христос якобы разгневался и решил наслать на Москву каменный дождь. Но Божья Матерь по доброте своей упросила заменить камни с неба на моровую язву.

У Варварских ворот началось столпотворение: люди по очереди забирались на лесенку, чтобы приложиться к надвратному образу, тут же сдавались деньги на «всемирную свечу». Отовсюду несли к иконе зачумленных, которые целыми днями лежали посреди толпы.

Объяснялся этот «флешмоб» тем, что московский архиепископ Амвросий по рекомендации врачей запретил священникам брать у прихожан деньги. И как только начался сбор хоть каких-то денег у Варварских ворот, там скопились попы со всей Москвы. Началось «не богослужение, но торжище».

^{Типовой план, по которому вокруг Москвы в 1771 г. устраивались карантины. В цен-гре — помещения для персонала и технические, слева — отдельные палаты для мужчин (под символом Сатурна), справа — для женщин (под символом Венеры).}

^{Обозначения (по тексту «Описания моровой язвы» изд. 1775 г.): A — Жилые покои.В — Сени с очагами, на которых «карантенные» сами себе кушанье готовят.С — Нужники.D — Сараи, куда для свежего воздуха выходят.Е — Чаны, в которые вода сквозь стену наливается.F — Задний двор для вывозу всякой нечистоты.G — Передние дворы.Н — В покоях около стен вместо кроватей помостки.3 — Ворота.4 — Ограда.5 — Покои для врачей и аптекаря.6 — Курительные амбары (помещения для дезинфекции одежды).7 — Покои для комиссара (полицейский чин, выделенный в распоряжение главного врача, фактически заместитель по административной части).8 — Покои для работников.9 — Амбары для съестных припасов.10 — Сени}

Сознавая угрозу, Амвросий просил Еропкина опечатать собранные деньги. Для этого вечером 26 сентября была направлена воинская команда. Но десятитысячная толпа не отдала солдатам кассу. Все повторяли за попами: «Богородицу грабят!» Сборище перешло в митинг. Тут подавались как факты следующие слухи:

1. Вся армия на фронте, в распоряжении Еропкина всего сотня солдат;