100 рассказов о стыковке

Знакомые и близкие люди считают меня непьющим, на то были и остались свои причины. Однако я позволяю себе порой это удовольствие. Особенно я люблю пиво. Наверное, меня нельзя причислить к таким истинным любителям, как, скажем, мой институтский приятель В. Сыроквасовский, с которым, на удивление многим, мы жили рядом и учились в одной группе. Когда мы с ним в каникулы посещали летний чехословацкий павильон, Владимир был недосягаем, его личный рекорд превышал дюжину кружек, не 0,33–литровых, как в наше время, а полномерных. В середине 80–х мои истосковавшиеся в стране всеобщего дефицита ребята на Вацлавской площади в Праге не могли осилить и полдюжины, наверное, — не тот возраст. Похоже, меня никогда бы не приняли в партию любителей пива, когда партии возникали и росли как на пивных дрожжах. Одно из выражений таких любителей: «Еще по кружечке?». А почему бы и нет. Ведь его горьковатый разбирающий душу вкус ни с чем не сравним. Недаром пиво называют молоком взрослых мужчин. После пары кружек хорошего пива человеку тоже хочется сделать что?нибудь хорошее, а еще он способен сделать это достойно. Если нет дела, то за кружкой пива можно поговорить. Лучшей обстановки для разговора не придумано — даже «на троих» не совсем то…

Я завел разговор о пиве и его любителях не случайно. Не просто так вспомнил это выражение. Его любил повторять мой старый товарищ и соратник О. Розенберг, малопьющий, почти как я. С ним мы работали вместе почти с незапамятных времен, еще до полета Гагарина, это уж точно. Мы испытывали вместе все эти АПАСы для наших и заморских космических кораблей.

Розенберг не просто любил это выражение, оно отражало ход его мыслей. Мне тоже кажется, что слова: «Еще по кружечке?» — это философия, образ мыслей и действий. Образное название отражает развитие жизни по спирали, объединяя сразу два выражения, очень часто встречающиеся в рассказах: история повторяется и жизнь непредсказуема. «Еще по кружечке?» — это и то и другое: с каждой кружкой мы по спирали поднимаемся вверх или опускаемся вниз, на дно бездонной кружки нашей жизни.

Вот такой пивной философией начинается этот рассказ, относившийся к событиям февраля 1998 года. После всех испытаний и передряг мы встали перед еще одной дилеммой: изменять или нет управление стыковкой. Когда в очередной раз мы собрались у меня в кабинете, Розенберг произнес эти вещие слова: «Еще по кружечке?»

Проблема имела свою предысторию.

Летом 1994 года во время динамических испытаний АПАСа обнаружили, что в некоторых случаях возникал перекос направляющего кольца. На эту проблему обратили внимание немногие, американцы не сразу разобрались в деталях, в результате, она практически не обсуждалась, а решение затянулось на длительное время. Дополнительные испытания показали, что положение серьезнее, чем предполагалось сначала.

Как всегда, динамика — это тонкая штука. Динамика может стать непредсказуемой, как стихийное бедствие. Вот почему так много средств, усилий и времени отводились на этот анализ.

Стыковка Спейс Шаттла и орбитального «Мира» — уникальная операция. Прежде всего, это объясняется большими массами соединяемых конструкций. Никогда до сих пор 100–тонные корабли не стыковались в космосе. Однако дело не только в этом. Конфигурация обоих аппаратов несимметрична. Из?за того, что центр масс смещен относительно стыковочной оси, возникали дополнительные возмущения. Эта особенность заставила разработать специальный алгоритм управления реактивными двигателями Орбитера, чтобы компенсировать возмущения, вызванные асимметрией. Проведя динамические испытания на стенде и анализ на моделях, в стыковочный механизм ввели более мощные управляемые тормоза, которые поглощали энергию колебаний, в том числе — дополнительные возмущения. Позднее последовательность включения тормозов пришлось скорректировать: так подсказывал анализ.

K сожалению, основное внимание при испытаниях и моделировании уделяли начальной фазе стыковки, процесс стягивания не анализировался глубоко. Испытать эту фазу стыковки на стенде было сложно, возникали трудности, связанные с продолжительностью и паразитными колебаниями. В результате эта фаза стыковки осталась практически вне поля зрения. Откровенно говоря, надеялись на опыт и интуицию, на то, что скорость стягивания невелика, всего 1–2 миллиметра в секунду.

Когда уже во время квалификации, зачетных испытаний, удалось полностью воспроизвести эту фазу стыковки, поняли, что дело слишком серьезное, чтобы от него можно было отмахнуться.

Что?то требовалось предпринять.

В целом дело шло медленно. На подготовку и принятие окончательного решения потребовалось почти 9 месяцев. Такой длительный срок объяснялся несколькими обстоятельствами, — они набегали последовательно, одно за другим.