100 рассказов о стыковке. Часть 2

Феодосьев был действительно выдающимся ученым, сыгравшим огромную роль в подготовке кадров для РКТ. Начав научную карьеру еще студентом, он быстро стал одним из корифеев МВТУ в области сопромата и теории упругости, разработав методы расчета тонкостенных конструкций. Ракеты являются действительно тонкостенными, и когда после войны в конце 40–х годов немецкие V-2 попали в МВТУ, молодой профессор оказался одним из энтузиастов ракетной техники, ее освоения и дальнейшего развития. Он возглавил кафедру Ml на факультете РТ и читал лекции по сопромату и ракетной технике студентам и аспирантам. Позднее, в 1956 году, вышла его книга «Основы ракетной техники» (в соавторстве с Синярёвым), где впервые в странe в открытой литературе систематически излагались основы РТ. По книге училось целое поколение будущих ракетчиков. К сожалению, в МВТУ мне не пришлось слушать лекции В. И. Феодосьева, и наряду со многими инженерами ОКБ-1 и других предприятий мы восполняли пробелы в нашем образовании по нашей непосредственной специальности по его книге. Было это актуальным еще и потому, что в нашей и в других оборонных отраслях действовала жесткая система сохранения секретов, построенная по армейскому образцу: каждый солдат этой армии должен был знать лишь те секреты, которые касались непосредственно его раздела работы. Система, эффективная в части сохранения секретов, сильно ограничивала кругозор специалистов и вела к снижению качества проектирования. Например, разработчики элементов часто плохо понимали работу системы, не зная всех ее особенностей, а системщики могли не понимать многих важных деталей ракеты. Поэтому издание книги Феодосьева имело большое значение, а его пример вдохновлял других специалистов писать и издавать подобные монографии.

Дополнительное общение со Всеволодом Ивановичем стало еще одной дачей и осталось в моей памяти надолго.

В диссертацию вошли открытые материалы (350 страниц) и секретная часть (70 страниц). В целом она считалась секретной, поэтому все отзывы тоже были секретными. Это усложняло и без того громоздкую процедуру оформления. Как удавалось все сделать вовремя, знал один Бог, сами соискатели и их верные помощники. Приходилось пускаться на всякие, в том числе полузаконные, хитрости.

Чтобы оперативно ознакомить членов ученого совета с диссертацией, я отксерил ее открытую часть, которую умудрялся проносить через проходные под мышкой или за поясом. До сих пор с ужасом вспоминаю о том, как моя рукопись выскользнула из?под плаща прямо перед кабинщицей в проходной ЦНИИМаша. От неожиданности мы оба растерялись. К счастью, я первым пришел в себя, видимо, у этой охранницы такого еще не было в практике. Я быстро сгреб рассыпавшиеся по полу листы, а оказавшийся рядом парень помог мне это сделать быстро, и помчался в Москву, окрыленный такой удачей. До защиты оставалось только два дня. Попадись мне тогда более строгая охранница, наверняка нашлись бы люди, которые захотели бы раздуть этот случай в целое дело, с нами и на наших глазах бывало и не такое…

Как это часто случается, трудная и долгая подготовка резко отличались от самой защиты, которая состоялась 22 июня. Этот самый долгий день в году мое поколение никогда не забудет: 37 лет назад Гитлер напал на Советский Союз. Накануне, 21 июня, мне с женой и моим хорошим приятелем И. Хайрулиным, разработчиком электромагнитных тормозов для стыковочных амортизаторов, приехавшим на мою защиту из Уфы, пришлось выдержать арьергардный бой на улицах Москвы. Почти как 38 лет назад, это была война моторов. Трое — на трое: московский таксист с двумя кавказцами и мы. Наши «дватцатьчетверки» несколько раз чуть не столкнулись на полном ходу. После этого мы чуть не перешли на холодное оружие: противники взялись за большие гаечные ключи. Хладнокровие Ирека и темперамент Светланы, как мне кажется, спасли ситуацию: я не попал в больницу и даже не предстал перед учеными с подбитым глазом, как часто бывало не раз в последующие годы после хоккейных баталий.

Защита прошла в этот военный день очень гладко: ученый совет, члены которого знали меня и мой вклад в технику стыковки, единодушно проголосовали «за». Подготовка и отправка всех необходимых бумаг в ВАК заняла еще две–три недели. После этого я взял отпуск и уехал с женой и дочерью в Крым.

По рекомендации нашего «ангела–хранителя» Ивана Ивановича, нам дали два отдельных номера в пансионате на самом берегу моря. Это давало возможность жить под тем же лозунгом: «лучший отдых — это работа до обеда!» В то лето по горячим следам успешно завершенной диссертации я начал готовить рукопись монографии по технике стыковки, однако работа над ней все?таки растянулась на несколько лет.

Уже осенью мне позвонил К. Колесников, еще один блестящий профессор из МВТУ, и сообщил, что он успешно представил мою диссертацию на президиуме ВАК, и его председатель Угрюмов сразу стал для меня Кирилловым.