100 свиданий с ведьмаком (СИ)

Зеркало молчало. Марья со вздохом встала и подошла к стене. Насмешливо фыркнула.

— Все еще дуешься и переживаешь? Зря. Одной красавицей меньше, одной больше. Я ведь ее не убила, эту нимфочку, всего лишь чуть… подпортила ей жизнь. Покажи мне меня. Марью Моревну. Во всей красе покажи.

Дух показал ее изображение. В старинном наряде, маками — символом смерти магической — расшитом. С косой, трижды жемчужной нитью оплетенной. Чувственный рот, яркие глаза — сапфиры, белоснежные зубы, шея ослепительной красоты.

Сегодня на приеме не было отбоя от ухажеров. Все пустышки. У кого бизнес и похоть — у кого просто похоть. Если бы только можно было найти того, кто достоин такой красоты! И такой Силы.

— Я прекрасна, — прошептала Марья, любуясь собой.

— Ты прекрасна, спору нет, — с натугой завело Зеркало.

Оно не могло противостоять своему предназначению. Хотело бы — но не могло. Появится в Сильверграде очередная красавица, и как бы ни старался дух держать за несуществующими зубами призрачный язык, рано или поздно срабатывает вложенная в артефакт «программа».

— Но живет на белом свете та, кто все ж тебя милей, — упавшим голосом договорил дух.

— Кто она? — заныли зубы, забурлила злость в том месте, где раньше была душа.

— Белокожа, волоока, черноброва… ну такие, с рыжинкой темные бровки. И стройна, и ладна, и румяна. Тонка станом, немного упряма. И зовут ее Беляна, — дух немного оживился: — Госпожа, вы заметили? У нас сегодня апофеоз белого! И прекрасный стих родился! Тоже немножко белый!

— Навий рифмоплёт! Не пытайся меня отвлечь! Заткнись и покажи ее!

Зеркало показало девицу, хлопочущую у плиты. Милая, хорошенькая, аккуратненькая. Явная провинциалка. Приехала в Сильверград замуж выйти. Коров в деревне пасти ох как неохота, в городе пристроиться всяко лучше. Платье… ретро какое-то. Марье бы не пошло, а этой идет. Стиль интересный, конечно, и, надо признать, подходит к образу. Небось продуман образ-то, до каждой мелочи. Коса красивая. Так и хочется выдрать.

— Эта? — Марья скептически рассматривала уже не слишком-то юную (по меркам нынешнего рынка невест и модельного бизнеса) шатенку. Двадцать? Двадцать-один? — Красавица? Ты сломался? Скажи, горничная, навь безрукая, опять тебя роняла? Или полнолуние так действует?

— Госпожа, — напомнил дух. — Вы же знаете… Василиса Прекрасная… Елена Премудрая…

— Помню-помню. Красота не во внешности — в том, что у девицы в сердце. Только вот мужчины дальше декольте обычно не заглядывают, — проговорила Марья, слегка успокаиваясь. Это какая-то ошибка, нет сомнений. — Вот не пойму я. У Василисы были слишком густые брови… и глаза, как у совы, а Елена каланчой уродилась. А навыпендривались — темные маги после смерти Кощея три века отходили, силы восстанавливали. Хватит придуриваться, Дух, покажи мне настоящую красавицу!

— Не могу. На сегодня эта — единственная, — дух вздохнул. — Жалко девицу. Ладненькая какая. Работящая. Моет-намывает, рук не покладает. Песни напевает. Пирожки выпекает. С утра за ней наблюдаю. Может, пощадите? А что если я и впрямь ошибся?! Магнитные бури! Магические возмущения! Подождем пару деньков. Глядишь, и рассосется ситуация!

Изображение девицы постепенно таяло.

— Верни! — рявкнула Марья.

Дождалась, когда девица проявилась, приблизила лицо к поверхности зеркала. Дохнула. Тьма облачком, будто паром в морозный день, коснулась костяного стекла — всосалась, словно и не было.

— Ушло по назначению Темное Дыханье. Обречена девица, — убитым голосом проговорило Зеркало.

И замолчало, больше не реагируя на шутки и подначивания развеселившейся хозяйки.

Утром Марья, в шелком халате с волочащимся по дубовым полам кружевным подолом, зевая, подплыла к Зеркалу, готовая услышать законное: «Нет прекраснее тебя!»

— Ну что там? — игриво проговорила она. — Я сегодня ванильно настроена. «Красотою ты сияешь, солнце в небе заслоняешь». Да, дух?

— Ты прекрасна, спору нет. Но Беляна всех милее… — монотонно, механическим голосом проговорило Зеркало. Дух, несомненно, еще «спал».

— Что?! — завопила Марья.

— А-а-а-а! — заорал проснувшийся Дух. — Уф, чуть Кондратия не словил от страха!

Давешняя девица была жива и здорова. Стояла за прилавком, мечтательно накручивая на пальчик золотистый локон.

— Живучая тварь! — прошипела Марья.

Придется ждать ночи, когда Темное Дыхание (ради которого Марья когда-то заключила договор с тем, кого не принято упоминать в приличном обществе) вступит в полную силу.

Она вчера просто устала. Вот и не сработало. Отложить до темноты. Выкинуть шатенку на время из головы — и в офис. Отвлечься.

— Кхе-кхе, — медовым голосом проговорило Зеркало ей вслед. — Хочу также донести до вашего сведения, что Елисей Веденеев жив и здоров. В газетке про него сегодняшней написано. Чудны дела твои, Правь Добрая!

— Как? — медленно проговорила Марья, возвращаясь к журнальному столику

Горничная выложила на него почтовые самолетики и свежие номера «Вестника мага», «Сильвер-Сити» и «Экономиста».