100 великих богов

Магическая власть Гильгамеша над молодежью встревожила и возмутила жителей. От их проклятий барабан с волшебными палочками провалился в подземный мир, к самым его вратам. Не сумел достать Гильгамеш барабан с палочками и зарыдал от горя. Верный друг Энкиду вызвался достать их. Он спускается в подземный мир, но при этом не соблюдает правила пребывания там и обнаруживает свое присутствие. Его схватывают подземные демоны. Гильгамеш обращается к богам с просьбой освободить Энкиду. Солнце-Уту открыл отверстие в этот мир, и оттуда вылетела душа Энкиду. «Какие законы подземного мира?» – спросил Гильгамеш. «Если скажу о них, ты зарыдаешь», – ответил Энкиду. «Пускай!»

Царство смерти оказывается беспощадным к человеку: тело его поедают черви, оно превращается в прах. Души человеческие посмертно обретают разную судьбу. Лучше всего тем, у кого осталось на земле много детей (сыновей), которые их поминают, а также храбрецам, павшим в бою. Бедствуют и горюют те, кого никто не поминает добром, не приносит во имя них жертвы богам.

Такова древнейшая версия о посмертном воздаянии душам человеческим за их дела земные. Но более интересны с философской и обыденной точек зрения поучение Утнапиштима, утешающего Гильгамеша, озабоченного поисками секрета бессмертия. Замечательна мысль, высказанная Утнапиштимом: «Плоть богов и людей в твоем теле таится». Иначе говоря, в человеке присутствует не только земное, но и небесное, искра божия. А дальше мудрец напоминает о бренности бытия:

Ярая смерть не щадит человека.
Разве навеки мы строим дома?
Разве навеки мы ставим печати?..
Спящий и мертвый друг с другом схожи —
Не смерти ли образ они являют?
Человек ли владыка [жизни]?

Судьба человека определяется богами; только они решают, когда прервется нить жизни: «Смерти дня они ведать не дали».

Утнапиштим, сжалившись над Гильгамешем, по просьбе своей жены, сообщает ему тайну: как достать со дна океана цветок вечной молодости. Герой ныряет в океанскую пучину и срывает колючий цветок. Но, возвращаясь домой, он во время купания теряет заветный цветок (его уносит змея, которая с той поры, меняя кожу, возвращает себе молодость). Погоревав, Гильгамеш добирается до родного Урука. И тут, видя высокие стены, которые сам возвел, Гильгамеш успокаивается и радуется…

Как тут не вспомнить финал «Фауста» Гёте!

Мардук

Популярность этого бога в Двуречье росла по мере возвышения города Вавилона. Первые упоминания о нем относятся ко второй половине III тысячелетия до н. э., а центральным божеством он стал во времена I Вавилонской династии (XIX–XVI в. до н. э.). Аккадцы и вавилоняне, в целом приняв мифологию своих культурных предшественников шумеров, должны были утвердить свое господствующее положение в духовной религиозной сфере. Поэтому в их мифе, посвященном Мардуку – «Энума Элит» («Когда Вверху»), – повествование начинается с сотворения мира.

Начало этого мифа заслуживает особого внимания. Здесь в качестве первых божеств выступают первичный океан Тиамат, воплощение хаоса, стихии, женского начала, и Апсу (Абзу, по-шумерски) – мировой океан подземных пресных вод, у которого был мудрый советник, олицетворяющий порядок и разум – Мумму. От соединения Апсу и Тиамат возникли первые боги.

Идея, высказанная таким аллегорическим образом, не потускнела за три десятка столетий. Когда в начале XX века стала обретать популярность гипотеза о том, что жизнь на нашей планете зародилась в океане («океан – колыбель жизни»), почему-то не было учтено важное обстоятельство: в жидкой среде, даже при случайном синтезе сложных органических молекул, они с той же легкостью распадутся на составные части.

В наши дни есть смысл вернуться к удивительной догадке древних: для создания живых организмов необходимо, как минимум, соединение коллоидных частиц с жидкой средой при участии какого-то организующего начала при постоянном притоке энергии. Так может происходить, например, при выносе тончайших глинистых частиц (опять все та же «первоматерия» – глина!) пресными подземными или поверхностными водами в океан (моря). И если жизнь действительно некогда возникла на Земле, то этот процесс мог скорее проходить по мифологическому «сценарию» аккадской поэмы, чем по научным гипотезам, популярным в XX веке.