100 великих диктаторов

Испанский диктатор писал герцогу Альбе: «Если Германия будет уничтожена и Россия укрепит свое господство в Европе и Азии, а Соединенные Штаты будут подобным же образом господствовать на Атлантическом и Тихом океанах как самая мощная держава мира, то европейские страны, которые уцелеют на опустевшем континенте, встретятся с самым серьезным и опасным кризисом в своей истории».

Бывший министр времен монархии, Габриэль Маура, писал в 1944 году: «Хотя мы знаем от самого каудильо, что современный режим не является тоталитарным, в отношении прессы и пропаганды применяются точно такие методы, которые характерны для тоталитарного режима». Маура имел в виду, что, как и прежде, испанские газеты не публиковали не только ни одной критической статьи о Франко или его деятельности, но даже ни единой строчки, которая могла бы быть ему неприятна. Как и прежде, о Франко можно было писать только в превосходной степени. Сам диктатор с удовольствием принимал неумеренные восхваления, но не известно ни одного случая, когда бы он хотя бы раз попытался утихомирить славящий его хор.

Газета «Эль Эспаньол» сравнивала Франко с Карлом V, Цезарем и Наполеоном, «Арриба» — с Александром Македонским, «АБС» Мадрида писала, что он избран Богом. Были и политические оценки Франко — «моральный вождь антикоммунистической Европы», «поборник свободы, защитник христианского Запада, гордость расы, гений из гениев».

Победа держав антигитлеровской коалиции над германским фашизмом принесла Мадриду новые тревоги. Но Франко не терял веры в возможность участия Испании в воссоздающемся мировом сообществе. Для этого он не жалел слов пожалуй, никогда еще за годы своего правления он не был так щедр на обещания перемен своим соотечественникам и иностранным слушателям.

24 марта 1945 года Франко в беседе с послом США в Мадриде Н. Армюрой посетовал на широко распространенные заблуждения в отношении современного испанского режима. Фаланга, утверждал он, вовсе не политическая партия, а союз объединенных общей целью лиц, заинтересованных в поддержании порядка, благоденствии страны, в развитии Испании в религиозном, культурном и экономическом аспектах. Американский посол заметил, что в тюрьмах Испании содержатся многие тысячи политзаключенных и все еще продолжаются казни. На это Франко с большой горячностью возразил, что цифра в 225 000 политзаключенных, приводимая американской прессой, фантастична и ничего общего не имеет с действительностью- в тюрьмах Испании сейчас не более 26 000 политзаключенных.

Выступая перед национальным советом фаланги, Франко заявил, что у испанцев нет иной альтернативы, кроме выбора между режимом, который он назвал мирной революцией, и коммунизмом. Политическая система западных держав-победительниц, по мнению каудильо, также не подходила для испанцев, ибо испанская история свидетельствует, что всякая попытка импорта любой внешней доктрины обречена на неизменный провал в силу своего несоответствия национальному характеру и традициям.

Два дня спустя был реорганизован правительственный кабинет. Впервые генеральный секретарь Национального движения (фаланги) не получил министерского портфеля. Но самую большую жертву Франко принес, как считали в близких к нему кругах, сменив на посту министра иностранных дел фалангиста Лекерику, к которому испытывал дружеские чувства, на А. Мартино Артахо, лидера Католического действия Но все было тщетно, международное сообщество отказывалось принять в свои ряды Франко, а значит, и Испанию.

Когда 9 февраля 1946 года Генеральная ассамблея ООН объявила «моральный бойкот» Испании, Франко с балкона муниципалитета в Сеговии бросил в толпу слова: «Если наша добрая воля не понята и мы не можем жить, глядя на внешний мир, мы будем жить, глядя внутрь».

Воистину, еще раз подтвердилось сложившееся мнение, что Франко всегда полон был решимости защищать до самой смерти позиции, им завоеванные. Его не поколебали ни закрытие границы правительством Франции 1 марта 1946 года, ни декларация правительств Великобритании, Франции и США, в которой говорилось: «Уход Франко должен произойти мирным путем, фаланга должна быть распущена и учреждено переходное или временное правительство, при котором испанский народ мог бы свободно решать, какой образ правления он желает, и выбрать своих лидеров».

9 декабря 1946 года, когда в ООН начиналось обсуждение проекта резолюции, рекомендовавшей странам — членам ООН отозвать послов из Мадрида и впредь не принимать Испанию ни в ООН, ни в специализированные учреждения ООН, пока существует режим, Франко с балкона королевского дворца, обращаясь к тем, кто запрудил площадь Ориенте, осудил сам факт обсуждения резолюции как вмешательство во внутренние дела других наций. И он находил отклик: над толпой реяли плакаты: «Богатый или бедный, не забудь, что ты испанец».

Чувство горечи за унижение национального достоинства было отнюдь не единственной болевой точкой, воздействие на которую давало ожидаемый Франко эффект. Другой — было поддержание в населении страха перед возможностью возобновления гражданской войны.