100 великих дипломатов

Анатолий Федорович Добрынин родился в 1919 году. Его отец, слесарь по профессии, сделал все, чтобы сын получил высшее образование и стал инженером. Окончив Московский авиационный институт, Анатолий работал на опытном заводе известного авиаконструктора А.С. Яковлева.

В 1944 году Сталин дал указание набрать молодых людей в Высшую дипломатическую школу. В числе учеников ВДШ оказался и Добрынин. Проучившись в ней два года, он блестяще защитил диссертацию и был принят в Министерство иностранных дел в учебный отдел.

Добрынин прошел прекрасную школу, проработав в секретариате заместителя министра Валериана Зорина, советником посольства СССР в США, помощником быстро сменявшихся министров Молотова, Шепилова, Громыко, заместителем Генерального секретаря ООН, заведующим Отделом США МИД. Когда было принято решение о замене посла в Вашингтоне М. Меньшикова, по инициативе Хрущева на этот пост был назначен Добрынин.

Анатолий Федорович прибыл в Вашингтон в начале 1962 года, когда президентом был Джон Кеннеди. В первые месяцы посольской службы Добрынина отношения между СССР и США прошли серьезное испытание на прочность одним из самых опасных кризисов послевоенного периода. Позже он вспоминал: «За долгие 24 года моей работы в качестве посла СССР в США пришлось пережить немало драматических и напряженных событий, которыми изобиловали советско-американские отношения в период холодной войны. Пожалуй, наиболее запомнившимся был опаснейший Карибский кризис 1962 года, впервые поставивший мир на грань ядерной катастрофы».

Трудно себе представить ситуацию более сложную, чем та, в которой вскоре оказался посол: вместе с министром Громыко, который перед тем встретился с президентом Кеннеди, они отправили в Москву депешу успокоительного характера относительно ожидаемой реакции Соединенных Штатов на развернутые советские «оборонительные ракеты» на Кубе. Но в тот же вечер, когда посол проводил министра в Москву, он был срочно вызван из аэропорта Нью-Йорка к госсекретарю Раску в Вашингтон для ответственного разговора. Добрынину было сказано, что американский президент через час намерен выступить по радио и телевидению и объявить строгий карантин на все виды советского наступательного оружия, перевозимого на Кубу. Кеннеди и Раек не уведомили об этом находившегося здесь еще вчера Громыко. Советский посол оказался в трудном положении: с одной стороны, он был лоялен к министру, который успокоил своей телеграммой Москву, с другой стороны, он понимал, что реальность не соответствует составленному прогнозу. Рискуя собственным положением, он направил в Москву объективный доклад и высказал тревогу по поводу нарождающегося кризиса.

В подтверждение правильности принципа — никогда не пытаться «сгибать правду», Добрынин рассказывал коллегам следующую историю. Это было во времена Никсона — Киссинджера. Брежнев, отстаивая какой-то аргумент в переговорах с Киссинджером, взял и дословно зачитал ему телеграмму своего посла о беседе, которая у того состоялась ранее с госсекретарем. «Если бы в эту запись, — говорил Анатолий Федорович, — вкралась хоть крупица неточности, я бы не только навсегда утратил возможность вести конфиденциальные беседы с американским руководством, но и в глазах наших лидеров предстал бы в профессионально неприглядном виде. Это была бы катастрофа».

Прошло десять лет после карибских событий. Джонсона в Белом доме сменил Никсон — политик, с самого начала взявший жесткий курс против Советского Союза. Этому в известной мере способствовало то, что США тогда, увязнув в Индокитае, с подозрением относились к роли СССР в этом, равно как и в других регионах мира, включая Ближний Восток.

Администрация США, стремясь выбраться из Вьетнама с наименьшими политическими потерями, пошла на сближение с Китаем, пытаясь одновременно воздействовать и на Москву. Добрынину вместе с разведкой удавалось разгадывать американские маневры. Дипломат подсказывал Москве ходы и контрходы, для того чтобы нейтрализовать негативные для СССР последствия такого развития событий. Посол в эти трудные месяцы сумел сохранить и развить конфиденциальные связи на самых высоких уровнях американской администрации.

Следует отметить редкий дар Добрынина устанавливать и поддерживать надежные связи с высшей элитой США. Он был знаком почти со всеми политиками высокого ранга. Это относилось не только к официальным лицам правительства, членам Конгресса, но и к ведущим фигурам общественной и культурной жизни, деловых кругов и прессы. Причем Анатолий Федорович никогда не вставал на сторону какой-то одной партии — демократов или республиканцев.

Стекавшаяся в посольство информация тщательно анализировалась. Даже в мелочах Добрынин неожиданно усматривал проявление какой-то важной тенденции и, как правило, оказывался прав. Именно Добрынину удалось впервые открыть конфиденциальный канал с президентом США. Недалеко от его кабинета в защищенной камере стоял телефон прямой связи с президентом.