100 великих художников

Т. Кедрина пишет:

«На глазах зрителя разыгрывается страшная драма. Как будто слышишь плач, слившийся в одно глубокое рыдание. Кричит охваченная ужасом маленькая девочка, рыдает молодая женщина, простившись с мужем, уткнулся в ее платье плачущий ребенок. Казнь еще на началась, но наступили последние минуты прощания с жизнью. Страшные, мучительные.

Народной толпе, беспорядочно сгрудившейся перед храмом Василия Блаженного, художник противопоставляет Петра со свитой на фоне кремлевской стены. Петр неумолим и грозен. Он уверен в своей правоте.

Суриков хорошо понимал прогрессивность петровской политики, но в то же время художник не мог не сочувствовать народу, не мог не страдать вместе с ним. Суриков взволнованно повествует о силе и упорстве русского народа в борьбе за свои интересы.

Художник не ввел в картину ни одной натуралистической, устрашающей детали. Он говорил, что не ужас смерти хотел передать, а торжественность последних минут перед казнью, все прекрасное, что раскрылось в душах простых людей, – мужество у осужденных, глубина скорби и нежность у их близких».

Картина была экспонирована на Девятой передвижной выставке в марте 1881 года. Еще до открытия выставки Репин писал П.М. Третьякову: «Картина Сурикова делает впечатление неотразимое, глубокое на всех. Все в один голос высказали готовность дать ей самое лучшее место; у всех написано на лицах, что она – наша гордость на этой выставке… Сегодня она уже в раме и окончательно поставлена… Какая перспектива, как далеко ушел Петр! Могучая картина!»

Сразу же после окончания «Утра стрелецкой казни» у Сурикова возникает замысел картины «Боярыня Морозова». «"Боярыню Морозову" я задумал еще раньше "Меншикова", сейчас же после "Стрельцов". Но потом, чтобы отдохнуть, "Меншикова" начал».

«Суриковский "отдых" – картина "Меншиков в Березове" (1883) вызывает восхищение, – пишет Л.А. Большакова. – В русской живописи уже были созданы исторические полотна, воспроизводящие трагические события далекого прошлого, в центре которых стояла судьба выдающейся личности… Но ни у кого из них трагедия отдельной исторической личности не звучала так мощно, так величественно, как у Сурикова».

М.В. Нестеров писал о картине: «…Мы с великим увлечением говорили о ней, восхищались ее дивным тоном, самоцветными, звучными, как драгоценный металл, красками. "Меншиков" из всех суриковских драм наиболее "шекспировская" по вечным, неизъяснимым судьбам человеческим. Типы, характеры их, трагические переживания, сжатость, простота концепции картины, ее ужас, безнадежность и глубокая волнующая трогательность – все, все нас восхищало».

«Суриков… нашел совершенно особый тип женской красоты – тип несказуемой печали и глубокой чувственной прелести», – отмечал А.Н. Бенуа.

После выставки 1883 года картина была приобретена Третьяковым, и у Сурикова оказались средства, достаточные для поездки за границу. Художник посещает Германию, Францию, Италию, Испанию. Он изучает картины Веронезе, Тициана, Тинторетто, его внимание привлекает и современное европейское искусство. Много и увлеченно работает художник над этюдами. Он пишет на родину: «Да, колорит – великое дело! Видевши теперь массу картин, я пришел к тому заключению, что только колорит вечное неизменяемое наслаждение может доставить, если он непосредственно, горячо передан с натуры». Картина «Сцена из римского карнавала» (1884), показанная на Тринадцатой передвижной выставке 1885 года, свидетельствует о новых колористических исканиях Сурикова. Смеющееся смуглое лицо девушки удивительно хорошо связывается с розовым капором домино, плотно охватывающим прелестную темноволосую головку.

По возвращении из-за границы работа над «Боярыней Морозовой» (1887) поглотила все внимание Сурикова. Художник рассказывал, как искал образ Морозовой: «Только я на картине сперва толпу написал, а ее после. И как ни напишу ее лицо – толпа бьет… Ведь сколько времени я его искал. Все лицо мелко было. В толпе терялось. В селе Преображенском на старообрядческом кладбище – ведь вот где ее нашел… И вот приехала к нам начетчица с Урала – Анастасия Михайловна. Я с нее написал этюд в садике в два часа. И как вставил ее в картину – она всех победила».

Пленяющие русской красотой женские образы также взяты художником из жизни: «Девушку в толпе, это я со Сперанской писал – она тогда в монашки готовилась. А те, что кланяются, – все старообрядки с Преображенского». Один из ведущих образов в картине – юродивый, олицетворяющий народные страдания. Прототип его был найден Суриковым на одном из московских рынков. «Вижу – он. Такой вот череп у таких людей бывает… В начале зимы было. Снег талый. Я его на снегу так и писал. Водки ему дал и водкой ноги натер… Он в одной холщовой рубахе босиком у меня на снегу сидел. Ноги у него даже посинели. Я ему три рубля дал… Так на снегу его и писал».