100 Великих Книг

В 1836 году (после драмы «Маскарад») Лермонтов начал писать социально-психологический роман «Княгиня Литовская». Роман остался незаконченным, не только вследствие «перемены обстоятельств» — гибели Пушкина и ссылки Лермонтова на Кавказ. Возник новый, более глубокий замысел. Работа над «Героем нашего времени» началась в 1837-м, окончилась в 1839 году. При жизни автора были напечатаны два издания (1840–1841). Вообще-то, это чудо. Автору одного из самых совершенных художественных творений мировой прозы было 25 лет от роду.

Жанр «Героя нашего времени» был подготовлен распространенными в русской прозе 1830-х годов циклами повестей; но Лермонтов сделал большой шаг в развитии этого жанра, объединив все повести фигурой героя: цикл повестей превратился, таким образом, в психологический роман…

Задача Лермонтова — углубленный психологический анализ современного ему человека, сделанный на основе проблем личной и общественной морали. Этим обусловлено и построение романа не по принципу хронологической последовательности, а по принципу постепенного ознакомления читателя с умственным и душевным миром героя: от рассказа Максима Максимыча о Печорине — к встрече с ним, а от этой встречи — к его «журналу» (то есть дневнику).

Как всегда возникает вопрос о соотношении личности автора и личности главного героя. Так же как и А. С. Пушкин, Лермонтов категорически отрицает:

«Что намарал я свой портрет,
Как Байрон, гордости поэт,
Как будто нам уж невозможно
Писать поэмы о другом,
Как только о себе самом».

Но все-таки хотелось бы напомнить о некоторых особых чертах характера юного Михаила Юрьевича, чтобы глубже оттенить его характеристику Печорина. Один из друзей Лермонтова князь Васильчиков говорил о нем: «В Лермонтове было два человека: один добродушный для небольшого кружка ближайших друзей,… другой заносчивый и задорный для всех прочих его знакомых».

«Таить от всех свои желанья
Привык уж я с давнишних дней», —

говорит о себе юноша-поэт. А в одном из его писем к Лопухиной мы встречаем характерное и ценное признание:

«Назвать ли всех, у кого я бываю? Назову себя, потому что у этой особы я бываю с наибольшим удовольствием… Навещал родных,… и под конец нашел, что самый лучший мне родственник это я сам».

Так что, несмотря на не совсем обычный образ М. Ю. Лермонтова в глазах окружавших его людей, неординарность его была все-таки другой, нежели Печорина. Лермонтова манили люди с демоническими характерами, поднимающиеся над обычным уровнем жалкой посредственности, люди цельные, не способные только наполовину отдаваться овладевшему ими чувству или охватившей их идеи. А теперь нет большего наслаждения, чем прямо окунуться в волшебную прозу «Героя…»:

Вечером многочисленное общество отправилось пешком к провалу.

По мнению здешних ученых, этот провал не что иное, как угасший кратер; он находится на отлогости Машука, в версте от города. К нему ведет узкая тропинка между кустарников и скал; взбираясь на гору, я подал руку княжне, и она ее не покидала в продолжение целой прогулки.

Разговор начался злословием: я стал перебирать присутствующих и отсутствующих наших знакомых, сначала выказывал смешные, а после дурные их стороны. Желчь моя взволновалась; я начал шутя — и кончил искренней злостью. Сперва это ее забавляло, а потом испугало.

— Вы опасный человек, — сказала она мне, — я бы лучше желала попасться в лесу под нож убийцы, чем на ваш язычок… Я вас прошу не шутя: когда вам вздумается обо мне говорить дурно, возьмите лучше нож и зарежьте меня, — я думаю, это вам не будет очень трудно.

— Разве я похож на убийцу?…

— Вы хуже…

Я задумался на минуту и потом сказал, приняв глубоко тронутый вид: