100 Великих Книг

Государством зовется самое холодное из всех чудовищ. Холодно лжет оно; и вот какая ложь выползает из уст его:

«Я, государство, я — это народ». «…»

Те же, кто расставил западни для людей и назвал это государством, — разрушители: меч и сотню вожделений навязали они всем.

Там, где еще существует народ, не понимает он государство и ненавидит его как дурной глаз и посягательство на исконные права и обычаи. «…»

… Государство лжет на всех языках добра и зла: и в речах своих оно лживо, и все, что имеет оно, — украдено им, «…»

Государством зовется сей новый кумир; там все — хорошие и дурные — опьяняются ядом; там все теряют самих себя; там медленное самоубийство всех называется жизнью. «…»

Посмотрите на этих лишних «…» они приобретают богатства и становятся еще беднее. Они, немощные, жаждут власти и, прежде всего, рычага ее — денег! [Господи! Насколько все это провидчески! Написано более ста лет назад, а как будто о днях нынешних и охватившем все и вся безумии! — В. Д.].

Только там, где кончается государство, начинается человек — не лишний, но необходимый…

Туда, где государство кончается, — туда смотрите, братья мои!

Воля Человека, восходящего к идеалу Сверхчеловека, способна преодолеть ложные ценности, навязываемые суперхимерой, именуемой государством. Человек, преодолевающий себя во имя высших идеалов, может и должен считаться свободным от каких-либо моральных и социальных обязательств. Он вырывается на простор необузданных чувств, свободы воли и творчества и, воспаряя высоко над «рожденными ползать», превращается в дитя природы, лишенное невинной совести, более того, — в «хищного зверя, великолепную, жадно ищущую добычи белокурую бестию». Отсюда уже совсем легко сделать следующий шаг. И Ницше-Заратустра превращается во вдохновенного певца очистительной силы войны. Именно во время войны мобилизуются главные — космические по своей природе — потенции людей:

Любите мир как средство к новой войне, и мир короткий — сильнее чем, мир продолжительный.

Не к работе призываю я вас, но к борьбе; не к миру, но победе. Да будет труд ваш — борьбой, а мир ваш — победой

«…»

Вы утверждаете, что благая цель освещает даже войну Я же говорю вам: только благо войны освящает всякую цель.

Война и мужество совершили больше великого, чем любовь к ближнему. «…»

Так живите жизнью повиновения и войны! Что толку в долгой жизни! Какой воин захочет пощады!

Я не щажу вас, я люблю вас всем сердцем, собратья по войне!

Философ последовательно доказывает, что Зло также естественно и неискоренимо, как и Добро. Собственно, смысл зороастрийской (а в дальнейшем ее наследницы — манихейской) религии, провозвестником и пророком которой был Заратустра, заключается в космизированном представлении о непрерывной борьбе Добра и Зла. Это — неопровержимая истина, ее бессмысленно оспаривать, нужно просто научиться приспосабливаться.

Жестокие законы природы наглядно проявляются и во взаимоотношениях противоположных полов. Здесь Ницше явно идеализирует мужчин:

Мужчина должен быть воспитан для войны, а женщина — для отдохновения воина: все остальное — безумие. «…»

Повиноваться должна женщина и обрести глубину для поверхности своей. Ибо неглубока она — беспокойно бурлящая пена на мелководье.