100 великих криминальных драм XX века

На первый взгляд может показаться, что дело Маргариты Горгоновой попало в начало 1930-х годов по ошибке: уж очень оно напоминает зловещие семейные драмы начала ХХ века. Однако никакой ошибки нет: общественная непримиримость и националистические настроения, обрушившиеся на Горгонову, были типичны для Европы 30-х годов, где наступали фашистские времена и неприязнь ко всему чужому – стоило произойти какому-то неприятному событию, как тут же появлялся «образ врага».

Обстоятельства этой истории неясны до сих пор. Некая Маргарита Илич, родом из Далмации, успела побывать замужем за Эрвином Горгоном, проживавшим в Львове. Вскоре её муж уехал в США зарабатывать деньги и исчез навсегда. Маргарита устроилась няней и экономкой в семью архитектора-модерниста Хенрика Зарембы. Сорокалетний архитектор жил в собственном доме в Бжуховицах, а его жена давно находилась в психбольнице. Вскоре Заремба заменил её красивой 23-летней няней. За восемь лет совместной жизни архитектор и его возлюбленная произвели на свет девочку Рому, которая на момент несчастья была еще совсем маленькой. Рома была любимицей отца, и, когда случилась беда, она осталась с ним в семье. В 1931 году Маргарита Горгонова ждала второго ребенка.

Маргарита Горгонова и комната, где нашли мертвую Люсю

У Зарембы было двое своих детей – 17-летняя Эржбета и 14-летний Станислав. Стась был робким и послушным, а Эржбета, которую дома звали Люсей, к мачехе относилась насмешливо: они не сошлись характерами, да и мать Люси еще была жива. Судя по всему, Люся Зарембянка отличалась своенравным характером, она кокетничала, интересовалась мужчинами, что не удивительно для её возраста. Архитектор желал мира и покоя в семье, постоянное напряжение между двумя женщинами нервировало его, и он начал подумывать о расставании с Маргаритой, намереваясь оставить ей и новорожденной дочери свой дом в Бжуховицах (ныне это поселок Брюховичи) и переселиться во Львов. Разъехаться они собирались 1 января, но за два дня до этого произошло убийство.

* * *

30 декабря 1931 года в гостиной дома Зарембы в Бжуховицах уже стояла высокая, украшенная ёлка. Все поужинали и легли спать. Но Стасю в ночь на 31 декабря не спалось. Разбуженный каким-то шорохом, он пошел проведать сестру и, чиркнув спичкой, вдруг увидел на кровати мёртвую Люсю с окровавленной головой. Вслед за этим в темноте гостиной послышался звон разбитого стекла, и со двора потянуло морозным холодом. Своим жутким криком Стась поднял на ноги весь дом.

Обстоятельства убийства оказались весьма странными. Люся лежала в ночной рубашке с умиротворенным лицом, при этом её голова и шея были в крови: кто-то размозжил ей череп. Сыщики сочли, что на теле имеются признаки сексуального насилия, а возле кровати они обнаружили кучку кала.

Это привело к противоречивым выводам. Один следователь полагал, что у преступника сдали нервы. Другой посчитал, что кал оставлен убийцей в знак презрения к жертве: Люся флиртовала с мужчинами, и, возможно, ей кто-то отомстил. Но поскольку усадьба Зарембы была уединенной и тонула в снегу, никаких зацепок не появилось, и эту кучку кала решили использовать в других целях – чтобы допросить Стася. Дознаватели всерьез взялись за подростка, внушая ему, что это он сам питал к зрелой и кокетливой сестре далеко не братские чувства, поэтому подстерег её, пытался изнасиловать, ударил по голове, чтобы скрыть грех, а потом от страха обделался. Мальчик оказался для взрослых, опытных сыщиков благодатной добычей: он был настолько запуган и унижен, что уже готов был рассказать всё что угодно, лишь бы его оставили в покое.

В начале допроса Стась сказал правду: выйдя в темную гостиную, он увидел за ёлкой тёмную фигуру, которую поначалу принял за сестру. Затем он пошел в комнату Люси, а фигура исчезла: в полутора метрах от ёлки была дверь в заснеженный сад, и в ней зияло разбитое стекло.

Следователям явно везло: выяснилось, к тому же, что насилие было лишь имитацией. Но Стасю об этом не сказали: лучшего свидетеля надо было подогревать на медленном огне. Однако отсутствие насилия и его имитация могли указывать и на женщину, и тут сыщикам очень кстати подвернулась под руку Горгонова – «чужая». Она была чужой и в стране, и в семье Зарембы. Иностранка, втёршаяся в доверие к архитектору, окрутившая его и убившая старшую дочь, которая мешала ей полностью воцариться в этом семействе. После заключения матери в лечебницу Люся фактически стала обитателям дома не только дочерью и сестрой, но и матерью, она заботилась об отце, Стасе и Роме. Едва ли Горгонова могла с этим смириться. Захват дома и имущества Зарембы – весомый мотив. Тем более что Горгонова была беременна и не могла не думать об устройстве своего будущего, которое оказалось под угрозой.