100 великих литературных героев

Как предполагают ученые-антиковеды, «Сатирикон» состоял примерно из 20 книг. До наших времен дошли только фрагменты, начиная с 14-й (или 13-й) книги. Поэтому судить в целом о романе не представляется возможным.

К сожалению, в конце XVII в. некий Франсуа Нодо[9] объявил, что им обнаружен полный «Сатирикон», и опубликовал якобы переведенный им текст, наполнив его эротическими сценами, в том числе и однополой любви. С этого времени роман повсюду переиздается только в версии Нодо: как обычно мотивируют издатели, – ради целостности произведения. Приходится признать, что даже в библиотеке А.С. Пушкина сохранилось французское издание «Сатирикона» с текстом Нодо. В России только в издании 1924 г. впервые вписанные в книгу тексты французского офицера были выделены особыми квадратными скобками, посредством чего подлинник Петрония оказался обособленным в так называемом «целостном» варианте.

Содержание романа Петрония (без вставок Нодо) вкратце примерно таково.

По Римской империи путешествуют, перебиваясь случайными доходами, два молодых жулика-любовника – Энколпий и Гитон. Рассказ ведется от имени Энколпия, который до появления на сохранившихся страницах книги осквернил храм, ограбил виллу, совершил убийство, был гладиатором. Сам юноша утверждает, что его преследует бог Приап, оттого он и мытарствует по свету.

Во время своих опасных и печальных странствий Энколпий и Гитон постоянно попадают в сложные ситуации и сталкиваются с одиозными личностями из различных слоев общества.

Во время одного из таких приключений, спасаясь от преследования разбойников, Энколпий, Гитон и их приятель Аскилт (еще больший прощелыга, чем жуликоватая парочка) попали на пир к богачу Тримальхиону.[10] «Пир у Тримальхиона» является самым большим отрывком из подлинной рукописи «Сатирикона».

Даже еще не появившись перед читателем, он уже предстал перед ним фанфароном и дураком. Один из его лизоблюдов восторженно сообщил Энколпию, что у «изящнейшего из смертных» Тримальхиона «в триклинии (столовая комната. – Ред.)… стоят часы, и (к ним) приставлен особый трубач, возвещающий, сколько мгновений жизни он (Тримальхион. – В.Е.) потерял».

Кем же был этот мнящий себя утонченной и одухотворенной личностью лысый старикашка в красной (то есть очень дорогой) тунике? Бывший раб, сирийский мальчик, служивший для любовных развлечений своих хозяев. Он стал любимцем господина, который отпустил красавчика на волю и даже оставил ему наследство. Тримальхион распорядился состоянием наилучшим образом – плутовством, обманом и хамским напором он нажил себе еще большее состояние, чем необычайно возгордился. Свою житейскую хитрость и хваткость он счел за возвышающую его надо всеми мудрость. Свое презрение к человечности, совести и благородству Тримальхион выразил в лично сочиненной им эпитафии на собственное надгробье: «Он вышел из маленьких людей, оставил тридцать миллионов сестерциев и никогда не слушал ни одного философа».

Нет, Тримальхион не стал злодеем, ему даже было свойственно природное добродушие, но каждый его шаг определялся спесью новоиспеченного богача, который в душе так и остался рабом, а потому умирал от страха и зависти перед любым, пусть даже нищим, вольным человеком. Оттого, полагая себя мудрецом и знатоком всех сторон жизни, он непроизвольно представал перед читателем заурядным богатым самодуром, не знающим, какую еще роскошь выставить на обозрение окружающих его ничтожеств или какое еще чудачество выкинуть, чтобы те же ничтожества затем восхищались его оригинальностью и неповторимостью.

Такой же была и Фортуната, жена Тримальхиона, – спесивая, жадная до умопомрачения, в любой момент готовая устроить мужу-жлобу безобразный публичный скандал.

Тримальхион, как и подобало новоиспеченному хозяину жизни, был уверен, что является докой и в искусствах. На глазах у толпы нахлебников он, не раздумывая, сочинил эпиграмму, переврав при этом все законы древнеримской поэзии, какие только можно было переврать:

То, чего не ждешь, иногда наступает внезапно,
Ибо все наши дела вершит своевольно фортуна.
Вот почему наливай, мальчик, нам кубки Фалерн.

Окружение немедленно обсудило достоинства «высокой поэзии» хозяина и пришло в восторг…

Почти две тысячи лет прошло со времени написания «Сатирикона», а мир-то, оказывается, не изменился! Каждый день видим мы сегодня сцены из гениального творения Петрония, и несть этому конца.

Образом Тримальхиона Петроний четко высказал гениальную мысль, которая стала явью только через пятьсот лет, но какой страшной явью!!! Нет будущего у общества, опорой которому является раб и хам, которому диктуют законы бытия раб и хам, в котором властвуют раб и хам. Римский народ погиб навечно и безвозвратно. После него остались только великая история и великая культура, созданные вольными людьми и самозабвенными патриотами. Но явились тримальхионы и сожрали будущее римлян без остатка. А для истории пятьсот лет – одно мгновение.