100 великих любовниц

Только тут Жан де Бросс понял, какую неблагодарную роль навязывает ему Франциск I. От него требовали стать официальным рогоносцем и получать за это плату. Поразмыслив, он решил, что в обмен на согласие получит состояние, к тому же у него будет возможность заключить в объятия самую красивую женщину во Франции, и он принял предложение.

На придворных этот брак произвёл сильнейшее впечатление. Фаворитку встретили с большим почтением, а Клеман Маро даже сочинил стихотворение, в котором в несколько жеманной форме обыгрывал новый титул дамы — герцогиня д'Этамп — и название знаменитой древней долины Тампе в Фессалии, прославленной Вергилием.

Франциск I, желая соблюсти приличия, подарил герцогине д'Этамп особняк на улице Ирондель, но тут же приказал построить рядом другой «с потайными дверями, через которые можно было незаметно проникать из одного дома в другой».

Второй особняк был украшен девизами и галантной символикой, говорившими о любви короля к фаворитке. Один из символов изображал пылающее огнём сердце, помещённое между альфой и омегой, что, по-видимому, должно было означать, что «для этого вечно пылающего сердца любовь является и началом, и концом».

Но герцогиня д'Этамп была любовницей иного склада, чем мадам де Шатобриан. Она мечтала добиться милостей и для себя, и для своей семьи. У неё, кстати, было около тридцати братьев и сестёр. И она смело принялась за дело, пользуясь каждой секундой передышки между двумя объятиями, когда любовники останавливались, чтобы перевести дух, и пыталась вырвать у замученного тяжёлой работой короля новые назначения или продвижения по службе.

В результате все Пислё были обеспечены важными должностями, по преимуществу церковными, поскольку любовница короля «была дамой набожной»…

Надо отметить, что если герцогиня д'Этамп клеветала, называя Диану де Пуатье «морщинистой старухой», то Диана не особенно ошибалась, говоря, что фаворитка обманывает короля.

Но Франциск I был слишком привязан к белокурой герцогине, чтобы пойти на разрыв, даже в припадке ревности. Это подтверждает следующая история. Однажды, когда король был на охоте, фаворитка поставила мадемуазель Рене де Колье в коридоре, у слухового окна и сказала: «Как только вы увидите, что его величество въезжает во двор, постучите в дверь моей комнаты». Мадемуазель, разумеется, задремала, и Франциск I, пройдя в комнату любовницы, нашёл её в объятиях молодого Кристиана де Нансе. Так что обвинения вдовы Великого сенешаля получили неожиданное подтверждение. Несколько мгновений герцогине Этампской казалось, что она пропала. Король понял, что скандал вынудит его прогнать неверную, и предпочёл сделать вид, что не узнал её.

Борьба между фаворитками приобрела такой ожесточённый характер, что весь двор разделился на два лагеря. Никто уже не вспоминал о войне с императором, торопясь примкнуть к сторонникам ретивой герцогини Этампской или надменной вдовы Великого сенешаля.

Узнав, что герцогиня Этампская поддерживает протестантов, Диана де Пуатье ещё больше укрепилась в своей католической вере. Не теряя времени, она вызвала к себе Великого Магистра Монморанси, чтобы убедить его в необходимости открыть королю глаза на опасность раскола, который может очень быстро разделить Францию и расшатать королевский трон.

Мысль о том, что личный поэт её соперницы ускользнул от костра инквизиции, отравляла Диане жизнь, и она решила взять реванш, распустив слух о том, что герцогиня д'Этамп обманывает короля с протестантами. Этот клеветнический слух быстро достиг ушей Франциска I, но не дал того эффекта, на который рассчитывала Диана де Пуатье. Напротив, король, желая уверить фаворитку в своём неизменном доверии, взял протестантов под свою защиту.

Озабоченный желанием убедить всех, что распускаемые Дианой де Пуатье слухи нисколько не влияют на его отношение к фаворитке, король всё заметнее подчёркивал своё расположение к ней и дошёл до того, что стал публично интересоваться её мнением о государственных делах. И вскоре она уже присутствовала на королевском Совете.

Пользующаяся абсолютным доверием преждевременно ослабевшего из-за неумеренного сластолюбия монарха, очаровательная герцогиня всерьёз поверила, что она любовница Франции.

Все вокруг боялись её и унижались перед ней. Маргарита Ангулемская писала по этому поводу: «Главное — постарайтесь убедить её в той любви, которую король Наваррский и я питаем к ней, и что, если бы можно было объяснить, как велика эта любовь, она бы согласилась, что никогда ещё ни одно человеческое существо не было так любимо другим».

Её вполне официально принимали верховные иерархи церкви, а на одном вечернем приёме её видели пьющей одновременно с кардиналом Феррарским и королём из кувшина с тремя носиками…

К ней обращались, когда надо было добиться самых высоких постов в армии, в магистратуре или в управлении финансами. Таван в своих «Мемуарах» написал, не скрывая раздражения: «При этом дворе женщины делают всё, что хотят, даже генералов и полководцев».