На съемках финальной сцены оператор снимал крупный план Любы, сидящей за рулем троллейбуса, затем переводил камеру на Деточкина. В этот момент Ольга Аросева уползала из водительского кресла, а на ее место в кадре усаживался Эльдар Рязанов. Знаменитую фразу «Здравствуй, Люба, я вернулся!» Смоктуновский произносил, обращаясь к режиссеру. Эта сцена у актера долго не получалась. Пока он неожиданно не заявил Рязанову: «Эльдар, мы никогда не закончим, если я буду все время на твою физиономию смотреть!»
Фильм «Берегись автомобиля» вышел на экран в 1966 году. Его посмотрело 29 миллионов зрителей. По опросу читателей журнала «Советский экран» Иннокентий Смоктуновский был признан лучшим актером года.
«АНДРЕЙ РУБЛЕВ»
Сама идея постановки фильма о великом русском иконописце изначально принадлежала Василию Ливанову, замечательному актеру и режиссеру. Он мечтал сыграть роль Рублева и, встретившись с Андреем Михалковым-Кончаловским, рассказал о своем замысле.
Ливанов уехал сниматься, а два Андрея — Кончаловский и Тарковский — поехали на юг, начали обсуждать тему, стала появляться история. Андрей Рублев проходит дорогами Руси начала XV века, томящейся под татарским игом, раздираемой княжескими распрями. Кончаловский вспоминал в своей книге: «Сценарий мы писали долго, упоенно, с полгода ушло только на изучение материала. Читали книги по истории, по быту, по ремеслам Древней Руси, старались понять, какая тогда была жизнь, — все открывать приходилось с нуля».
Фигура Рублева привлекала молодых авторов еще и тем, что о нем мало что известно достоверно. А это значит, что при создании образа они были совершенно свободны в конструировании характера чернеца, не будучи связанными ни биографией Рублева, ни сложившимися о нем представлениями.
После «Иванова детства» Тарковский отказывался от всего — даже от очень выгодных и престижных предложений, к примеру от совместной постановки с США. Он хотел снимать только «Андрея Рублева», сценарий которого был опубликован в журнале «Искусство кино» в 1964 году.
9 сентября 1964 года фильм был запущен в подготовительный период.
«Каков же он, Андрей Рублев, чем он дорог вам и должен стать дорог нам, зрителям?» — спросили журналисты Тарковского. Режиссер отвечал: «В фильме мы приводим Андрея Рублева к очищению через страдание, обретению счастья в страстях, ранее отвергаемых. И это сгорание человека во имя овладевшей им идеи, овладевшей до страсти, — и есть то главное, что я хочу выразить в своем фильме».
Роль Андрея Рублева досталась актеру из Свердловска Анатолию Солоницыну. Была первая, вторая, третья кинопробы — через длительные паузы, через мучительные ожидания. Солоницын играл слишком театрально, но Тарковский увидел, что эту театральность можно убрать во время съемок. Важнее всего для него оказалось соответствие душевного склада актера и персонажа. Тарковский взял все фотопробы на роль Андрея Рублева и поехал к специалистам по древнерусскому искусству. Они выбрали Солоницына.
Николаю Бурляеву режиссер предложил роль Фомы, ученика Андрея Рублева. Однако юный артист попросил роль колокольного мастера Бориски, которая была рассчитана на разнообразно одаренного молодого поэта Сергея Чудакова. А в сценарии не был прописан возраст, лишь ремарка: «сын колокольных дел мастера». На уговоры Бурляева омолодить героя Тарковский отвечал категорическим отказом. Тогда Николай склонил на свою сторону оператора Вадима Юсова и консультанта-искусствоведа Савелия Ямщикова. И режиссер сдался, устроил кинопробу, «только бы отвязаться…» В процессе этой пробы Тарковский все более увлекался идеей омоложения Бориски и в конце концов утвердил Бурляева на эту роль.
Фильм снимали во Владимире, Суздале, на Нерли, в Пскове, Изборске, Печорах, среди памятников архитектуры, которые имеют прямое отношение к XIV–XV векам. Несколько эпизодов Тарковский снимал во дворе Андроникова монастыря в Москве, монастыря, в келье которого жил последние годы Андрей Рублев и где сейчас расположен Музей древнерусского искусства его имени.
Начали съемки, как это часто бывает в кино, с последней новеллы «Колокол». Рублев держит обет молчания и только в финале начинает говорить. Тарковский любил все подлинное, поэтому в течение трех подготовительных месяцев запретил Солоницыну разговаривать, актер объяснялся только жестами…