100 великих романов

По мнению специалистов, именно этот «роман стал образцом культурной парадигмы (в данном очерке не избежать умных слов! – В. Л.) в европейском сознании, получившей название «постмодернизм». В 1983 г. Эко выпустил книгу «Заметки на полях " Имени розы"» – своеобразный интеллектуальный комментарий к роману. В ней, в частности, он раскрыл и «тайну» названия романа – «Имя розы». Это выражение использовалось в Средневековье для указания на власть и силу языка, речи. Роман кончается фразой на латыни, что роза увяла, т. е. и роману конец.

Книга, переведенная на многие иностранные языки, была удостоена нескольких престижных литературных премий, в т. ч. итальянской «Стрега» и французской Медичи.

На русский язык роман перевела Е. Костюкович.

Успешную экранизацию книги осуществил в 1986 г. французский кинорежиссер Ж.-Ж. Анно.

Владимир Алексеевич Чивилихин (1928–1984) «Память» (1968–1984)

Русский писатель, журналист, сотрудник газеты «Комсомольская правда», Владимир Алексеевич Чивилихин (1928–1984) известен многими своими страстными публицистическими статьями и книгами, посвященными природе и природоохране, удостоенными Государственной премии РСФСР («Живая сила», «Светлое око Сибири», «Земля в беде», «Шведские остановки» и др.), литературной критикой, а также повестями «Серебряные рельсы», «Про Клаву Иванову», «Елки-моталки», за которые он первый из русских писателей получил премию Ленинского комсомола. Знаменитым сделала Чивилихина книга «Память» (1968–1984), удостоенная Государственной премии СССР, жанр которой сам писатель определил как роман-эссе.

Сам Бог велел закончить книгу «100 великих романов» очерком, посвященным «Памяти». Что, в конце концов, остается от всех нас – одни лишь памятники культуры да память о предках в будущих поколениях. Память принято называть благодарной, но к этому слову надо добавить еще одно – благородной. Благородно – когда потомки помнят своих художников и как куры не гребут на них и на памятники всякий мусор.

По мнению ряда литературоведов, «Память» – не роман, а «эссеистика в чистом виде», но все же в литературном мире принято соглашаться прежде всего с мнением автора, и поскольку Чивилихин не раз называл свое детище «романом-эссе», назовем его так и мы. Справедливости ради стоит сказать, что «Память» причисляли также к историческим романам, романам-синтезам, историческим повествованиям эссеистического типа.

В.А. Чивилихин

Этому произведению писатель посвятил всю свою жизнь. По собственному его признанию, начав зарождаться у него «с мимолетных воспоминаний о детстве, отрочестве и юности», «Память» вобрала все его «раздумья о прошлом, настоящем и будущем Родины». Материалы к роману-эссе автор стал собирать еще в 1940-егг., а с 1968 г. чуть ли не до последних дней занимался написанием этой книги. Чивилихин был покорен грандиозностью своего замысла: «Работа моя разрастается, получается что-то невообразимо необычное для меня – чудовищно трудоемкое, обильное по материалу. Полез в домонгольскую Русь и даже до-варяжскую – душа горит, сколько за два века наворочено предвзятого и ложного, используемого даже сегодня в целях борьбы с моим народом». И в этой своей зачарованности писатель создал книгу, аналога которой не знает мировая литература. «Память – это ничем не заменимый хлеб насущный, сегодняшний, без которого дети вырастут слабыми незнайками, неспособными достойно, мужественно встретить будущее» – лейтмотив этого произведения.

Отрывки из «Памяти» были напечатаны в 1977 г. в варшавском альманахе «Жице и мисл» и в 1978 г. в журнале «Наш современник». В 1980 г. «Наш современник» опубликовал полностью вторую книгу «Памяти», а в 1983–1984 гг. – первую. «Память» тут же стала заметным, знаковым (к сожалению, не замеченным властями) явлением не только литературной, но и культурной жизни страны. Ею зачитывалась вся страна. Ведь масштабы Куликова поля и всей России были куда больше малогабаритных кухонь, на которых обсуждались произведения «самиздата». Апоскольку Чивилихин писал только о людях несгибаемой воли и мужества, об истинных патриотах своего Отечества – не обывателях, а гражданах в самом высоком смысле этого слова, это не могло не вытеснить самым естественным образом из круга обсуждаемых лиц тех персон, которые, не являя из себя ничего, глумились над великими.