100 великих скульпторов

Окончив «Адониса», скульптор продолжает творческую деятельность. Некоторые из более поздних работ Маццуолы отличаются чрезвычайной сухостью и академической статичностью: бюсты Христа и Девы Марии из дворца Роспильези-Паллавичини. Другие отмечены тяжеловесной многословностью: гробницы Роспильези-Паллавичини в церкви Сан-Франческо а Рипа и Альтьери в церкви Санта-Мария ин Кампителли в Риме.

Умер Маццуола 7 марта 1725 года.

БАЛТАЗАР ПЕРМОЗЕР (1651–1732)

Самый яркий этап в развитии архитектуры Дрездена относится к первой половине XVIII века. Именно тогда сложились ансамбли и поныне составляющие красу и славу города. По словам хрониста Искандера, Цвингер — одно из семи чудес Дрездена, и, пожалуй, самое удивительное. Лёгкие, словно повисшие в воздухе, галереи, россыпи фонтанов и солнечный золотисто-жёлтый песчаник — первое, что поражает здесь и остаётся навсегда в памяти.

Выразительность объёмно-пространственного решения комплекса органично рождается в поистине полном слиянии архитектуры и скульптуры. Поиски архитектора и скульптора шли в одном направлении, обогащаясь специфическими возможностями каждого вида искусств. Цвингер навсегда вписал в историю искусств два великих имени — зодчего Матеуса Даниэля Пёппельмана и скульптора Балтазара Пермозера.

Балтазар Пермозер родился в крестьянской семье 13 августа 1651 года. Его ранние годы прошли в Зальцбурге и в Вене. С 1675 года он провёл четырнадцать лет в Италии. Сильное впечатление на Балтазара произвело искусство Бернини. Особое место среди ранних произведений Пермозера занимают статуэтки из слоновой кости, необычайно тонко исполненные: «Геркулес и Омфала», «Четыре времени года». Изяществом, живостью в передаче движений эти статуэтки предвосхищают лучшие произведения мелкой пластики второй половины XVIII века. Эпической суровостью и сдержанностью отличается сделанное из слоновой кости «Распятие».

С 1689 года Пермозер был придворным скульптором в Дрездене, где много работал по оформлению Цвингера.

Пермозер — мастер широкого эмоционального диапазона. Фанатично мрачным и экспрессивно взвинченным художником предстаёт он в мраморном бюсте, носящем название «Отчаяние проклятого» (1722–1724). Изображая человека, горящего в адском пламени, скульптор доходит, кажется, до предела того трагического пафоса, который так любило искусство барокко. Резкий поворот головы, затравленный взгляд, разодранный диким криком рот, зияющий на лице чёрным провалом, передают почти физически ощутимо страшные муки грешника.

С годами искусство скульптора приобретает черты патетики, напряжённости, становится нарочито усложнённым. Приблизительно в одно время с «Проклятым» Пермозер создаёт двухметровую группу «Апофеоз принца Евгения Савойского» (1718–1721), предназначавшуюся для Бельведера. Это — помпезная, холодная и композиционно запутанная барочная аллегория, характерная для официальной линии австрийского искусства.

Высшие достижения Пермозера в поздний период связаны с развитием им народной традиции резьбы по кости и по дереву. К концу жизни Пермозер исполнил свои наиболее прославленные двухметровые деревянные статуи св. Августина и св. Амвросия (1725). Это изображения могучих, величественных длиннобородых старцев в пышных одеждах. Выражение их лиц сурово и сосредоточенно, необычайно экспрессивны жесты тонко проработанных рук с длинными пальцами. Образы, исполненные внутренней силы, должны были свидетельствовать о могуществе католической церкви, но в них нашли воплощение представления о неукротимой энергии, о волевом человеческом порыве. В этих статуях Пермозер демонстрирует блестящее мастерство резьбы по дереву, умение извлечь из материала сложнейшие фактурные эффекты.

Произведения Пермозера в Цвингере совершенно другого плана, но тоже его выдающееся достижение. Скульптуры Пермозера являются неотъемлемой частью нарядного ансамбля. Перемигиваясь и пересмеиваясь, они поддерживают карниз. Скульптор проявляет немало весёлой выдумки, разнообразя выражение лиц своих атлантов: одни из них дуются, другие подтрунивают над ними. Пермозер великолепно уловил общий дух ансамбля Пёппельмана, его атланты гармонично связаны с архитектурой павильонов, их шутливость словно перекликается с капризной лёгкостью построек.