100 великих сокровищ

Острожская Библия была издана в формате in folio. Она содержит 628 листов, украшена ксилографической титульной рамкой, гербом князя К.К. Острожского и печатным знаком Ивана Федорова. Заставки острожского издания Библии содержат орнаментальные мотивы, которые к тому времени были распространены в украинской рукописной книге. Они были сделаны белым узором на черном фоне, так как Иван Федоров стремился визуально сблизить их с московской старопечатной орнаментальной традицией.

Центральная часть заставки, открывающей основной текст Острожской Библии, была оттиснута с доски из Апостола 1564 года, но ей придана П-образная форма (как в польской Библии, изданной в 1563 году в Бресте). Из этой же Библии была заимствована и форма картуша для герба князя К.К. Острожского на обороте титульного листа.

Заставки, в большинстве своем помещенные в начале каждой книги Библии, устанавливают необходимые между ними паузы и облегчают чтение. Одновременно они выполняют и декоративную функцию, нарушая однообразие наборных страниц. По сравнению с прежними заставками Ивана Федорова в Острожской Библии форма их значительно упрощена: навершия в виде шишек, листьев или плодов встречаются только четыре раза, а остальные украшения имеют характер четких вертикальных прямоугольников. В рисунках преобладают растительные элементы – гроздья винограда, плоды граната, цветы.

Редкой красотой и выдержанностью стиля отличаются в Острожской Библии многочисленные инициалы. Все они имеют форму прямоугольников, обведенных по краям белой линией. Как и заставки, заглавные литеры в них моделированы растительными мотивами, однако симметрия (свойственная заставкам) в них нередко нарушена.

Своеобразие Острожской Библии ярко проявилось и в широком использовании вязи: ею набрано 78 строк, причем отдельные заглавия выполнены вязью красного цвета. При издании этой Библии Иван Федоров использовал бумагу 18 различных бумагоделательных мастерских, польских и украинских, а всего в ней использовано 50 водяных знаков, многие из которых были знакомы и по другим изданиям русского первопечатника. Это, например, герб «Элита» – мастерской украинского села Лифчицы, герб «Топор» – характерный для мастерской Тенчиньских и другие.

Фигурных гравюр в Острожской Библии нет, она оформлена строго и просто. Но, как сказал известный книговед А.А. Сидоров, «в ней есть все достоинства – и типографские, и наборные». Недаром М. Андрелла-Оросвиговский, закарпатский писатель XVII века, утверждал, что «един листок» этой книги «он не дал бы за всю Прагу, Англию и немецкую веру». А потом к этому перечню добавил еще несколько городов, стран и народов. А Йозеф Добровский писал одному из своих друзей: «Я отдал бы половину своей библиотеки за «Острожскую Библию».

Ссыльный колокол

Необычайна судьба одного из угличских колоколов, до 1591 года ничем не выделявшегося. Но когда был убит царевич Дмитрий, колокол вдруг сам «неожиданно заблаговестил». Правда, ученые, основываясь на исторических фактах, рассказывают об этом по-другому.

Мария Нагая, мать царевича Дмитрия, и ее братья приказали церковным служителям звонить в набат, разнося скорбную весть и созывая угличан для расправы над предполагаемыми убийцами. Священник Константино-Еленинской церкви Федот (по прозвищу Огурец) и сторож Максим Кузнецов стали как-то по-особенному звонить в набатный колокол Спасской колокольни. Сбежавшиеся в кремль разъяренные горожане по указанию Михаила Нагого убили обвиненных в смерти царевича Данилу Битяговского, Никиту Калачова, Осипа Волохова (как представителей Бориса Годунова в городе) и трех посадских людей.

За учиненный самосуд угличане вскоре были жестоко наказаны, понес ответственность за звон и набатный колокол. По приказанию Бориса Годунова его сбросили со звонницы, били плетьми, ему «отсекли» ухо, вырвали у него язык, а потом сослали в Сибирь. В связи со смертью царевича Дмитрия колокол оказался виновником гибели многих людей, и сосланные в сибирскую тундру жители Углича должны были тащить опальный колокол волоком до Тобольска.

Князь Лобанов-Тобольский, тогдашний тобольский воевода, велел сначала запереть колокол в приказной избе и сделать такую надпись: «Первоссыльный неодушевленный с Углича». Потом колокол был повешен на колокольню церкви Всемилостивого Спаса, а оттуда перемещен на Софийскую соборную колокольню.