100 великих спортсменов

Прибыв в Рим, чтобы сменить австралийку Бетти Катберт в качестве самой быстрой женщины мира, Вильма заявила о своих намерениях в самом первом забеге на 100 метров, лидируя в нем с самого начала. Перед полуфиналами она задремала и, восстав ото сна, одержала победу с преимуществом в три ярда, повторив мировой рекорд в 11,3 секунды, при этом, как написал обозреватель «Нью-Йорк Таймс» Артур Дейли, «даже не надавив на педаль газа». Потом, в финале, легко перебирая длинными стройными ногами, она пролетела по беговой дорожке с мировым рекордом – 11,0 секунд. Впрочем, позже он был аннулирован, так как легкомысленный ветер позволил себе дуновение, на какую-то малость превышавшее допустимые пределы.

Потом были 200 метров, и Вильма вновь доминировала, поставив олимпийский рекорд в первом квалификационном забеге, а потом промчалась к своей второй золотой медали со временем 24,0 секунды, на сей раз против сильного ветра.

За ними следовала женская эстафета 4x100 метров. Вместе с Вильмой выступали три другие прекрасные тигрицы: Марта Хадсон, Лусинда Вильямс и Барбара Джонс. Вместе все четверо поставили в полуфинале мировой рекорд – 44,4 секунды, и намеревались продублировать его в финале. Однако за один круг до финиша им пришлось искать не мировой рекорд, а эстафетную палочку. Когда Вильма уже на бегу приготовилась принять палочку от Барбары Джонс, оторвавшейся на два ярда от немецкой команды, что-то не сложилось, и вместе с палочкой оказалось потерянным и лидерство. Однако каким-то образом, неизвестно как, Вильма ухитрилась удержать ее и помчалась вперед, словно подгоняемая какой-то внешней силой. Наконец она вышла вперед и стала увеличивать отрыв. Финишировала Рудольф, на три полных ярда опередив немок.

Когда она пересекала линию финиша своей третьей победы на Олимпиаде, кто-то спросил у французского фотографа, стоявшего совсем рядом: «Кто победил?» «Газель, естественно, – ответил он, – "Ла Чаттануга Чу-Чу"».

Она и была «Ла Чаттануга Чу-Чу», «Ла Газелла Нера»[50], «Джесси Оуэнс в юбке» и любимицей публики, симпатизировавшей этой высокой и изящной красавице, на лице которой была написана доброта и, как выразился один из английских журналистов, «истинно королевское достоинство». Отловив феноменальную спортсменку, Барбара Хейлман написала: «Она умеет выступать с грацией и величием герцогини, но в толпе она на одну часть Мошка, а на пять тысяч – народ. Молодые люди и младенцы окружают ее буквально за тридцать секунд».

Встречаясь за рубежом с болельщиками и сановниками, она была послом доброй воли, как писал Дик Шапп, «не имея портфеля и не имея равных себе».

Повесть о Вильме Рудольф также не имеет себе равных. Кроме нее, нет в спорте героя, преодолевшего подобные трудности. Как говаривали тогда по радио: «Билл Стерн, вышли экземплярчик!»

МОРИС РИШАР (1921—2000)

Глаза… Их видели в первую очередь, когда Морис Ришар ракетой вылетал на лед. Эти глаза, пылавшие сразу расчетом и божественным огнем, и зловещий оскал улыбки сразу превращали Ришара в подобие ночного страшилища, что может примерещиться за окном вашего дома.

Одним из вратарей, которому подобное видение докучало и после того, как он ушел в отставку, был Гленн Халл. «Чем мне запомнился "Ракета", так это своими глазами, – вспоминал Халл, – когда он налетал на меня с шайбой на клюшке, глаза его пылали, горели и светились как лампочки на игральном автомате. Чистая жуть». Другой вратарь, Дон Симмонс, утверждал: «Глаза его светились как фары большого грузовика».

Прочие вратари, равным образом смущенные присутствием на поле самого свирепого из хоккеистов, после игр не могли уснуть, терзаемые наезжавшим на них видением шайки, состоявшей из одного человека, наделенного угольно-черными глазами и волосами вполне под пару бившим из его глаз лучам света.

Ришара боялись не только перекушавшие шайб вратари, трепетала вся защита соперников и вообще все, кто попадался на его пути, когда, грохоча и извергая молнии, он катил вдоль по площадке. Ибо Морис Ришар, игрок в той же мере талантливый, как и вспыльчивый, являлся, наверное, самым взрывным игроком из всех выходивших на лед.

Если бы в начале карьеры Ришара кто-нибудь прикинул его шансы стать самым зажигательным из всех хоккеистов, то он решил бы, что на это потребуется срок, сопоставимый с промежутком между двумя последовательными пребываниями «Нью-Йорк Рейнджерс» в обладателях Кубка Стэнли. Дело в том, что в третьем периоде его самой первой игры в младшей квебекской лиге, Ришар попал на силовой прием, упал и сломал лодыжку, что вывело его из строя на весь остаток сезона. На следующий год, катясь с безоглядной решимостью и стремлением к голу, он врезался в борт и сломал левое запястье, пропустив большую часть и этого сезона. В какой-то момент Ришар даже начал спрашивать у себя: «А стоит ли все это испытанной боли и разочарований?»