100 великих спортсменов

Мир спортивных манер и этикета с тех пор утратил свою невинность, и теперь в нем властвует лозунг «победа любой ценой» – если не считать тех немногих, кто еще помнит заветы праотца Адама и не поддался уговорам торговца яблоками. Точную дату того мгновения, когда хорошие манеры вышли из моды, установить трудновато, однако начала были заложены году этак в 1947-м, когда Стивен Поттер опубликовал небольшой трактат под заглавием «Теория и практика игр, или Искусство победить в Игре не плутуя». Среди многих банальных принципов, касающихся ведения игры и методики достижения победы, там числился и такой: «Заставьте вашего соперника ощущать, что что-то не так, пусть и не очень». Еще один гласил: «Полагайтесь на общее правило следующего содержания: букет всегда лучше, чем вкус. И наоборот».

Возможно, лучшим мастером этой самой науки побеждать был Джимми Коннорс, уличный боец от тенниса, выработавший свой собственный кодекс, в котором основополагающими были правила собственного удобства, а не хорошего тона.

Послужной список Коннорса на корте достаточно пространен и написан крупными буквами. Вот он, голубок, невозмутимый и горделивый, обменивается репликами с публикой. Вот, явно не страдая избытком любезности, кривится как молокосос, переевший зеленых яблок, и что-то бурчит. А вот, прыгая на месте как Румпельстилтскин[39], направляет поток едких слов в сторону какого-нибудь там бедолаги, которому выпала участь судьи на линии.

Эти громкие слова и неотесанные манеры предназначались для того, чтобы приносить ему победы на корте, однако друзей подобное поведение принести едва ли могло, и большинство представителей теннисного мира видели в Коннорсе персону, достойную осуждения. К их числу принадлежал Том Оккер, называвший его ребенком. Обычно любезный Род Лейвер посмеивался, утверждая, что Коннорс «наверно, считает себя шедевром мироздания, уступающим только напитку "Севен-ап"»; а Стэн Смит высказал свое недовольство следующим образом: «Он делает такие вещи, которые раздражают многих людей».

Но если Коннорс и был смесью хама и игрока, то доминировал все-таки игрок, и его прямолинейная манера контрастировала со всеми подковерными нарушениями конвенций – с его «представлениями о поведении игрока», как выразился Артур Эш. Обладая прямым форхендом и двумя вариантами бэкхенда, нанося удары без лишних телодвижений, Коннорс играл, по его собственным словам, «более компактно», чем его соперники.

У него было еще одно ценное качество: безграничный запас энергии. Эш, описывавший его игру, подвел итог следующим образом: «Коннорс, безусловно, наделен духом бойца. Он будет охотиться, выкладываясь до предела». Играя в такой манере, стройный как борзая и наделенный волчьей хваткой, Коннорс настигал мяч резким, карающим ударом или же просто летел к нему, не касаясь ногами земли, вытаскивая явно неберущиеся удары; или устремлялся к сетке, приняв подачу соперника, пресекая все их ответные удары; или же просто вводил соперников в состояние оцепенения своими быстрыми и сильными ударами. «Играть с ним, это все равно, что драться с Джо Фрезером, – сказал телекомментатор Дик Стоктон. – Этот парень всегда нападает. Он никогда не расслабляется».

Коннорс усвоил свои тигриные качества еще у колен своей матери и бабушки, ее матери. В буквальном смысле этих слов. Познакомившись с игрой в возрасте аж двух с лишком лет, когда управляться с ракеткой еще сложно, мелкий еще Джимми принял игру «как часть самого себя», вспоминала его мать Глория Томпсон Коннорс, прежде выступавшая на корте и считавшаяся тринадцатой в стране среди юниоров. И именно она вбила в него некоторые качества, которые сделали его таким упрямым, не знающим пределов допустимого бойцом. «Когда он был маленьким, если мне надо было сделать попытку, я так и поступала, чего бы мне это ни стоило», – вспоминала она. А потом еще приговаривала: «Видишь, Джимми, даже твоя мать обязана сыграть так».

Потом Коннорс вспоминал: «У нас на заднем дворе был тренировочный корт, и я всегда играл с кем-нибудь из них. Они всегда ездили со мной на турниры, а потом, когда я ходил в старшую школу, заезжали за мной после школы, чтобы отвезти на тренировку».

Когда Джимми исполнилось шестнадцать, его мать поняла, что достигла своего предела, и принялась искать в округе человека, способного вывести ее дитятю на следующий уровень. Случилось так, что она обратилась к услугам своего старого знакомого Панчо Сегура, закаленного в турнирах ветерана, преподававшего в теннисном клубе «Беверли-Хиллз», и уговорила его взять Джимми на обучение.

На Правом берегу – и повсюду – давно считали, что в Лос-Анджелес стоит ехать лишь затем, чтобы отточить свой бэкхенд. Именно это и сделал Джимми, и Сегура, являясь одним из первых игроков, использовавших хватку двумя руками при бэкхенде, внес еще одно важное измерение в неровную, но подавляющую своей мощью игру молодого человека: патентованный бэкхенд, настолько сочный и привлекательный, что удар этот вызывал у некоторых кулинарные ассоциации.