100 великих супружеских пар

Голос Нины был далеко не таким большим и сильным, как у великих певиц концертного плана. Но романсовое искусство Грига ставило перед собой другую цель; в нем прежде всего должны были находить выражение интимнейшие лирические настроения. А в этой области Нина как раз чувствовала себя наиболее уверенно. Эдвард писал Финку 17 июля 1900 года: «Мои песни… возникали по неодолимому велению души и все были написаны для нее».

Григи вернулись на родину из Италии к празднику троицы 1884 года. Они купили участок пустоши в миле к югу от Бергена, в тихом укромном месте. Учитывая страх Эдварда перед незнакомыми людьми, в контракт был внесен пункт о том, что прилегающие земли не будут проданы кому-либо без его ведома.

Уже тогда раздумывали, какое имя дать дому. Остановились на варианте, предложенном Ниной: «Тролльхауген» (от названия долины – Тролльдален). Не прошло и месяца, как дом был достроен, и Нина с Эдвардом поселились в нем. Долги, в которых увяз Григ, тяготели над ним несколько последующих лет, пока одно из издательств не предоставило ему довольно крупную сумму.

Самой большой радостью этого лета были семейные прогулки по фьорду. Григи и жившая по соседству чета Бейеров отправлялись на маленькой лодке к островкам и шхерам фьорда.

Ведение домашнего хозяйства не было стихией Нины. Она чувствовала себя куда более приспособленной к жизни в модных отелях. Эдвард же, по словам Марии Бейер, «был домоседом, как мало кто другой, и превосходным хозяином. В том узком кружке, в котором он чувствовал себя легко и свободно и состоящем, в сущности, только из ближайших родственников его и Нины, а также людей из «Нэссета», его любезность и приветливость раскрывались в полную силу. Его светлый ум, мягкий юмор, интересные рассказы и глубокая сердечность делали эти встречи незабываемыми и дорогими для каждого, кому посчастливилось в них участвовать».

Иногда даже летом – в чудеснейшую пору – Эдвард испытывал тягу уйти прочь, вдаль и, словно Пер Гюнт, бежал в горы – без Нины. А в ее обществе маршруты обычно пролегали к Хардангеру или другим местам Вестланна. Зимой супруги уезжали в более далекие края, охотнее всего за границу, а в поздние годы и в Кристианию.

В течение двух недель 1886 года Григи дали семь концертов. Нина выступала с романсами, Эдвард с собственными фортепианными пьесами, играли они и вместе в четыре руки. Нина была способной пианисткой.

11 июня 1892 года – день серебряной свадьбы Григов. Эдвард так описывает это событие: «Мы вошли в гостиную – и не узнали ее: так она была заполонена подарками. Нас окружало море цветов, среди них стоял Франц; за окном в это тихое солнечное утро звучал хорал… Вечером все было как в сказке. Сначала пришло 150 человек гостей, а в половине десятого – 230 певцов со своими знаменами. Пение, разговоры, тосты звучали до глубокой ночи, над фьордом грохотали пушечные залпы, а в его воде отражались фейерверки, бенгальские огни…»

Нина мало выступала публично в последние годы жизни Грига. Уже в 1895 году он пишет Бейеру: «Лишь нынче, когда Нина больше не поет, я понимаю, каким обладал счастьем в этом отношении, а теперь настает время, когда я, как Диоген, должен с фонарем искать человека, могущего продолжить то, что она оставила».

…Новогодним вечером 1906 года, сев за письмо к Рентгену, неизлечимо больной Григ заглядывает в наступающий год, который станет для него последним: «Пока живешь, помни: держи голову высоко! И еще: вперед, в ничто или – в нечто большее!»

6 марта он вместе с Рентгеном играл «Норвежские танцы» и аккомпанировал жене, исполнившей несколько его романсов. Для Нины это было серьезным испытанием и рискованным поступком, но все прошло хорошо.

После выступления в Киле 26 апреля – то был его последний концерт – Григ вернулся в Данию. В течение шести недель он проходил курс электрооблучения Финсена. Ни этот метод лечения, ни пребывание в скодсборгском санатории не помогли ему. Врачи понимали, что надежды больше нет. Григ, тоже сознававший, что дело идет к концу, сказал: «Значит, мне суждена эта дорога».

Сразу после полудня 4 сентября он впал в дремоту. Послали за Ниной, но когда она пришла, Эдвард уже уснул навсегда.

Однажды Григ сказал, указав на нависающую над фьордом скалу: «Вот здесь я хотел бы быть похоронен». Нина исполнила его желание. Урну с прахом композитора погребли в маленьком гроте той самой скалы высоко над морем.

А Нине выпала участь пережить любимого мужа почти на тридцать лет. И все эти годы она жила для него, неустанно оберегая и пропагандируя творчество Эдварда Грига. Время от времени все же удавалось уговорить Нину выступить. В 1909 и 1912 годах она пела романсы мужа под собственный аккомпанемент на консерваторских вечерах в Манчестере.

А потом Нина нашла успокоение рядом с ним. На плите, что укрывает их последнее пристанище, с моря видна простая надпись: «Эдвард и Нина Григ».

Владимир Ковалевский и Софья Корвин-Круковская