100 великих супружеских пар

Меблировку заменяет фантазия художника. С помощью дешевых тканей Врубель превращает кухонные табуретки в изысканную по цвету стильную мебель. Необычные драпировки отделяют уголок, который он оставляет себе для работы. В новых стенах рождаются лучшие его полотна: «Пан», «Валькирия», «Наяды», иллюстрации к Пушкину, эскизы декораций к «Царской невесте» и «Кавказскому пленнику». Почти ежедневно художник работает над майоликой в Гончарных мастерских Мамонтова у Бутырской заставы. В доме Врубелей полно гостей – артистов, художников, и среди них Римский-Корсаков.

Кажется, жизнь наконец-то налаживается. Лето Врубели проводят у княгини Тенишевой в Талашкине или на хуторе у Ге, где в распоряжении художника мастерская покойного Николая Николаевича с сохраняющимся на стене огромным рисунком его картины «Голгофа». В 1901 году в семье рождается Саввочка, рождается точно таким, каким писал его отец младенца Христа в киевских храмах: с непонятно осмысленным взглядом трагических глаз и раздвоенной заячьей верхней губкой.

Роковая страсть к бесконечному самосовершенствованию владела Врубелем. Своего «Демона» он переписывал более сорока раз! Художник не отходил от мольберта по 15–20 часов в сутки. Тут и начались проблемы со здоровьем: сильные головные боли, бессонница и в конце концов психиатрическая клиника. «Маниакальное возбуждение, идея величия, он – Государь, святой, Пушкин», – записано в истории болезни.

Забела переживала тяжелейшие удары – душевный недуг Михаила Александровича, смерть отца, болезнь матери.

Зимой 1903 года Врубель начинает возвращаться к жизни, но в мае по пути на юг, в Киеве умирает от крупозного воспаления легких Саввочка.

Врубель снова попадает в психиатрическую больницу, на этот раз со страшным диагнозом – прогрессивный паралич. К отчаянным усилиям Забелы спасти мужа присоединяется сестра художника, Анна Александровна. Отныне они все время рядом, только меняются специалисты и клиники. Надежда Ивановна не задумывается над тратами. Самое большое для нее счастье, когда муж берет в руки кисть или карандаш, когда просит ее позировать. Никого, кроме Нади, он не хочет писать и рисовать. Ее образ появляется на бесчисленных портретах и набросках.

К началу июня 1904 года Врубель как по волшебству воскресает. Для полного завершения лечения профессор Сербский советует Наде перевести его в частный санаторий Усольцева. Здесь художник остается до осени.

Забела получает приглашение в труппу Петербургского Мариинского театра. Накануне первого ее ответственейшего появления на сцене Дворянского собрания состоялась домашняя репетиция в доме Зилоти, на которой присутствовал Врубель. Тут же он сделал набросок графитным карандашом: «А. И. Зилоти и Н. И. Забела у рояля».

Одно из сильнейших переживаний Врубеля в последний период пребывания дома – выступление Надежды Ивановны осенью 1904 года, когда в сопровождении оркестра она с редкой проникновенностью исполнила арию Сервилии «Цветы мои». Со страстью, любопытством Врубель вновь изучает облик жены, стремится запечатлеть все то разнообразие чувств, которое пробуждает в нем она сама и ее искусство. Еще весной 1904 года в лечебнице начат один из самых вдохновенных ее портретов – «На фоне березок». Забеле тридцать шесть, но она кажется хрупкой, юной, нежной. Тонкое лицо с тенью беспомощной улыбки трогательно-печально…

В 1905 году Врубель снова оказывается в больнице. В течение последующих пяти лет он чаще бывал в психиатрических лечебницах, чем дома.

«Единственное, чем он жил, была музыка, – писал художник С. Судейкин. – Символом, идеальным выразителем прекрасного для него оставалась Надежда Ивановна. Жена лечащего врача В. А. Усольцева писала ей 31 марта 1905 года: «Любовь к Вам проходит красной нитью через все разговоры. Он Вам предсказывает блестящую будущность на Вашем артистическом поприще».

Навещая мужа, Забела по его просьбе часто пела Колыбельную Волховы, арии Марфы, Царевны-Лебеди, знакомила его с новыми произведениями, причем Михаил Александрович не только наслаждался музыкой, но высказывал весьма тонкие замечания и оценки.

В 1906 году Врубель теряет зрение. Сестра читала ему вслух, а жена пела. Забела никому не признается в своем отчаянии, даже Анне Александровне. Главное – быть рядом с мужем, оттянуть неизбежную разлуку.

Последние четыре года для художника – годы больничной тишины, темноты и ощущения руки жены в своей руке. Перед смертью он коснется ее губами в благодарном поцелуе.

Надежда Ивановна переживет Врубеля всего на три года. Ее концертно-камерная деятельность последних лет поражает своей целеустремленностью. С особым чувством готовилась она к «программным» концертам, посвященным бесконечно волнующей ее теме «Врубель и Римский-Корсаков», – служение делу и памяти великих художников стало единственной целью и смыслом ее существования.