100 великих тайн Нового времени

По письменному свидетельству отца Филарета, слова о возможном исчезновении привели его в некоторое замешательство. Спросить, однако, что именно подразумевает государь, Филарет не решился. Следующим шагом Александра было примирение с женой. В тот период Елизавета была очень больна, врачи рекомендовали ей отправиться в Европу с ее знаменитыми грязевыми лечебницами. Однако, глубоко тронутая вниманием мужа, она, услышав, что Александр намерен в первой половине сентября отбыть в Таганрог, с тем чтобы никогда более не возвращаться в столицу, изъявила желание ехать с ним. В ночь на десятое сентября между супругами состоялся долгий и тайный разговор, о содержании которого в дневнике императора не сохранилось ни одной записи. Через два дня Александр отбыл в Таганрог, один, без свиты… Елизавета отправится вслед за мужем спустя десять дней.

Было еще одно место кроме Таганрога, где ждали императора: Александро-Невская лавра. Заехав туда по дороге, император сразу уединился с монахами. Вот примерно с этого момента и вступают в противоречие официальная версия дальнейших событий в жизни государя и тайно хранимые свидетельства, найденные в архивах лавры в пятидесятые годы уже XX в.

По официальной версии, Александр продолжил свой путь в Таганрог один. По записям, сделанным со слов кучера, доставившего туда императора, вместе с ним был отвезен в Таганрог и тайно поселен в маленьком домике, где обосновалась императорская чета, тяжелобольной монах, с величайшей осторожностью уложенный в карету Александра и сопровождаемый еше одним монахом…

В пользу свидетельства кучера говорит, во всяком случае, тот образ жизни, который избрали царственные супруги. В их маленьком одноэтажном домике, чрезвычайно скудно обставленном лишь самым необходимым, не было никакой прислуги, если не считать старого сторожа, присматривающего за садом, – Федора. Впрочем, готовясь к приезду Елизаветы, Александр сам расчистил садовые дорожки. Сам передвигал мебель в доме, приделывал лампы, вколачивал гвозди, развешивая картины. А после приезда жены ухаживал за ней тоже без посторонней помощи…

Трудно было представить себе образ жизни более замкнутый и более нетрадиционный для императора. Все это невольно наводит на мысль о том, что дом, в который не допускали посторонних, хранил какую-то тайну.

Далее официальные документы сообщают, что во время прогулки в конце октября Александр простудился и заболел, слабея день ото дня… 19 ноября, хмурым и пасмурным утром, ровно в 10 часов, было объявлено о его кончине. Но вот еще одно свидетельство – неофициальное, принадлежащее тому самому Федору, присматривавшему за императорским садом и там же в саду проживавшему в маленькой сторожке. Записано с его слов дьячком Ореховского храма, что под Таганрогом.

…Ночь с 18 на 19 ноября стояла холодная и ветреная. Около полуночи Федор возвращался домой с внучкиных именин, по его клятвенному утверждению, «совершенно тверезый, поскольку отродясь ничего употреблять ему было невозможно из-за фурункулов, шедших после любой сивухи по всему телу» (надо полагать, Федор страдал выраженной аллергией на алкоголь).

Чем ближе подходил старик к саду, тем сильнее разыгрывалась непогода, ветер буквально валил его с ног. И вдруг все стихло.

Изумленный внезапностью перемены в погоде, сторож огляделся. Неожиданно весь сад осветился невероятным «диавольским» светом. Подняв голову к небу, Федор увидел громадный голубоватый шар, «вылепленный», по его словам, как бы из огня, от него-то и сделалось в саду светло, как днем…Ноги у старика подкосились от страха, и все дальнейшее он наблюдал, лежа за кустом. А наблюдать, судя по всему, было что!

Оно держалось на лучах,
Как бы на тысяче ресничин.
В нем свет то вспыхивал, то чах,
И звук, напоминавший «пах!»,
Был страшноват и непривычен, —

пишет в поэме «Струфиан» известный русский поэт Давид Самойлов.

Шар опускался все ниже и ниже, прямо в сад. У самой земли из него выдвинулись три тонких блестящих «ноги». И в тот же миг дверь веранды распахнулась, показались одетые как на прогулку Александр и Елизавета… Казалось, ни одного из них не удивило «чудо». Император повернулся к жене и, коснувшись губами ее лба, резко отвернулся и зашагал по садовой дорожке к шару… Императрица осталась стоять на месте, закрыв лицо руками.

Старик видел еще, как Александр, подойдя к огненному шару, был неведомой силой приподнят над землей и слился с сияющей громадой… В эту секунду Федор потерял от страха сознание.

В себя он пришел от холода, идущего с земли, и сильного ледяного ветра. Того самого, о котором спустя более ста лет Давид Самойлов напишет: «Дул сильный ветер в Таганроге, обычный в пору ноября… Разнообразные тревоги томили русского царя…»