100 великих театров мира

В 1903 году П. Гайдебуров и Н. Скарская были приглашены графиней С. В. Паниной на постановку „Грозы“ в „Общедоступный театр“ в Народном доме на Лиговке. А в 1905 году свой „Передвижной театр“ они открыли постановкой пьесы Ибсена „Маленький Эйольф“. Эти два спектакля как бы определили две линии в репертуаре театра. Он ориентировался на рабочего зрителя и ставил классику русскую, но театр наполняла и „трудовая интеллигенция“, и тогда ставились пьесы в духе символистского театра. Гайдебуров и Скарская не раз высказывались с презрением к „купеческим кошелькам“, но на средства рабочелюбивой графини были готовы на путях „подвижничества“ и „передвижничества“ создавать „всероссийскую аудиторию пролетарской интеллигенции“. Их театр вполне разделял народнические позиции „хождения в народ“, и не случайно возник в ситуации русского бунта 1905 года. Время начала XX века вбирало в себя самые разные настроения и художественные поиски — от „Коня Бледного“ Савинкова до мистического анархизма Г. Чулкова, от апокалипсической символики Иванова-Разумника до эпигонов „народной воли“ и богоисканий интеллигенции. „Передвижной театр“ тоже прошел через все искушения своего времени. Он начинал с реалистических спектаклей, но все больше и больше уходил в мистические настроения. В 1908 году театр трактует „Власть тьмы“ Толстого не „как власть узко деревенской тьмы, а как великую борьбу духа с тьмой общечеловеческой, мировой“. Драма Толстого переводится из реалистического плана в мистико-символический. В 1909 году передвижники ставят на сцене Литовского Народного дома пьесу норвежского драматурга Бьёрнсона „Свыше нашей силы“. Во вступительном слове к спектаклю графиня Панина так сформулировала главную „идею спектакля“:

„Вера порождает чудеса. Но сама на чуде не утверждается, ибо не человек творит чудеса, а вера его и с ним одинаково верующих. Может быть только чудо веры, но не чудо личности“. Этот спектакль театр играл несколько лет — более 200 раз его показывали публике. Этим спектаклем „Передвижной театр“ пытался донести до публики вечные ценности православной веры — не случайно один священник сказал, что актеры театра творят „работу Господнюю“. В другом отзыве о деятельности театра (сына знаменитого Алексея Суворина) было сказано о Гайдебурове: „честь и слава этому чуткому русскому человеку, так как он помогает своему народу в трудной работе его самопознания“.

В практике „Передвижного театра“ были попытки „преобразить жизнь силою одухотворенного искусства“, придавалось большое значение слову и его воздействию на эмоциональный мир человека и даже на подсознание, не избежал Гайдебуров и трактования сути театра как „соборного таинства, осуществляющего общее для всех участников хоровое исступление из повседневности“. Во всех этих исканиях театра-храма, безусловно, отразилось модернистское сознание, присущее интеллигентским поискам „соборного действа“, мистического и иррационального театра, символистских экспериментов. Но все же на деле Гайдебурову приходилось корректировать свои увлечения. „Передвижной театр“ в любом случае вынужден был опрощаться в сравнении с другими театрами, позволяющими себе роскошные эстетические эксперименты. Он пользовался простой декорацией, он не выдвигал на первый план изысканной режиссуры, а сосредоточил свое внимание на актерской игре. Кроме того, театр отличала большая общественная активность — в годы Первой мировой войны театр выезжал на фронт, активно выступал в программах земских и благотворительных организаций, устраивал кружки для деятелей народного театра, начал издание „Записок Передвижного театра“, собирал вокруг себя многочисленную публику „друзей театра“. В репертуаре театра были „Антигона“ Софокла, „Гамлет“ Шекспира, „На дне“ Горького, „Одинокие“ Гауптмана, „Женитьба“ Гоголя, „Вишневый сад“ Чехова и другие. Театр систематически устраивал спектакли в пользу политических ссыльных и бастующих рабочих. Будучи демократическим по духу, „Передвижной театр“ таковым уже не казался после революции.