100 великих загадочных смертей

По воспоминаниям генерал-лейтенанта госбезопасности П.А. Судоплатова, Кутепов был задержан на одной из улиц Парижа тремя сотрудниками иностранной резидентуры ОГПУ, одетыми в полицейскую форму, под предлогом проверки документов. Вынужденный сесть с ними в автомобиль, генерал оказал физическое сопротивление и скончался от сердечного приступа. Якобы Кутепов был тайно захоронен в саду частного дома, принадлежавшего одному из советских нелегалов, в пригороде Парижа Леваллуа-Перре. Эти сведения якобы сообщил французскому историку Жану Элленстайну депутат-коммунист Морис Онель, чей брат участвовал в похищении Кутепова и даже добил его ударом ножа. В ходе суда над женой генерала Н.В. Скоблина певицей Н.В. Плевицкой ей и её мужу (заочно) было предъявлено обвинение в пособничестве похищению генерала Кутепова. Подозревали, что в день похищения Кутепов шёл на встречу со Скоблиным.

В России вся архивная информация, имеющая отношение к похищению и гибели генерала Кутепова, сосредоточена в Центральном архиве ФСБ и остается секретной. Не исключено, что значительная часть документов была уничтожена вскоре после похищения, что было обычной практикой органов госбезопасности в советское время, связанной с так называемыми активными мероприятиями (убийствами и похищениями). Во всяком случае, никаких следов пребывания Кутепова в СССР до сих пор не обнаружено. Остается неизвестным, умер ли Кутепов сразу после похищения, в процессе транспортировки в СССР или уже в Москве.

Сергей Миронович Киров

Убийство Сергея Мироновича Кирова (1886–1934), члена Политбюро, секретаря ЦК ВКП(б) и вождя ленинградских коммунистов, – это, пожалуй, не только наиболее громкий, но и наиболее мифологизированный теракт советской эпохи.

С.М. Киров и И.В. Сталин

Близко знавший Сергей Мироновича член Ленинградского обкома партии и врач по основной профессии Михаил Васильевич Росляков многие годы спустя, похлебав лагерной баланды и вкусив запоздалых плодов реабилитации, так вспоминал о роковом вечере 1 декабря 1934 года: «В пятом часу мы, сотрудники, собравшиеся на совещание в кабинете второго секретаря обкома (М.С. Чудова. – Б. С.), слышали выстрелы – один, другой… Сидевший у входных дверей кабинета Чудова завторготделом А.И. Иванченко первым выскочил в коридор, но моментально вернулся. Выскочив следом за Иванченко, я увидел страшную картину: налево от дверей приемной Чудова в коридоре ничком лежит Киров (голова его повернута вправо), фуражка, козырек которой упирается в пол, чуть приподнята и отошла от затылка. Под левой мышкой канцелярская папка с материалами подготовленного доклада: она не выпала совсем, но расслабленная рука уже её не держит. Киров недвижим, ни звука. Его тело лежит по ходу движения к кабинету, головой вперед, а ногами примерно в 10–15 сантиметрах за краем двери приемной Чудова. Направо от этой двери, тоже примерно в 15–20 сантиметрах, лежит какой-то человек на спине, ногами вперед, руки его раскинуты, в правой находится револьвер. Между подошвами ног Кирова и этого человека чуть более метра, что несколько превышает ширину входной двери приемной Чудова, где находится его секретарь Филиппов. Подбегаю к Кирову, беру его за голову, шепчу: “Киров, Мироныч”. Ни звука, никакой реакции. Оборачиваюсь, подскакивая к лежащему преступнику, свободно беру из его расслабленной руки револьвер и передаю склонившемуся А.И. Угарову. Ощупываю карманы убийцы, из кармана пиджака достаю записную книжку, партийный билет… Угаров, через мое плечо, читает: “Николаев Леонид…” Кто-то из подбежавших хочет ударить ногой этого Николаева, но мы с Угаровым прикрикнули на него – необходимо честное следствие, а не поспешное уничтожение преступника».