100 великих загадок русской истории

Но почему следовало скрывать, что Дантес и Пушкин стрелялись по жребию и целились друг другу в пах? Дело в том, что если действительно дуэль происходила именно так, то она была особенно жестокой. Именно здесь запечатлелся накал страстей, которые двигали дуэлянтами. Однако это обстоятельство секунданты никоим образом не хотели открывать правительству и обществу.

Впрочем, весь ход событий, непосредственно предшествующих самому поединку, как будто свидетельствовал, что дело шло именно к такому финалу. В 9 часов утра 27 января Пушкин получил записку д’Аршиака с категорическим требованием прислать секунданта для переговоров. Пушкин ответил, что не желает никаких переговоров. Он заявил, что тронется из дома только для того, чтобы отправиться на место поединка. Очевидно, именно так все и произошло на самом деле.

Около 12 часов Данзас, видимо, приглашенный запиской Пушкина, появился в доме на Мойке. Пушкин тотчас послал его за пистолетами, а сам вымылся и переоделся во все чистое. В час пополудни поэт покинул дом, отправился в сторону Невского за извозчиком и более домой не возвращался.

Что же произошло потом? Мы толком не знаем. Достоверно только то, что Пушкин с Данзасом побывали во французском посольстве. То, что потом рассказывал об этом эпизоде Данзас на следствии, вызывает серьезнейшие сомнения. По словам Данзаса, Пушкин случайно встретил его на Цепном мосту и предложил ему быть свидетелем одного разговора. Данзас сел в сани. Пушкин повез его во французское посольство. Только здесь Пушкин ввел его в курс дела: объяснил причины неудовольствия и прочитал свое письмо к Геккерену. Затем поэт представил д’Аршиаку Данзаса как своего секунданта. Данзас не мог отказаться и согласился. Пушкин оставил секундантов выработать условия дуэли, а сам возвратился домой. Когда туда приехал и Данзас, Пушкин послал его за пистолетами. Затем они отправились на место поединка.

Нетрудно заметить, что весь рассказ выдуман для того, чтобы обелить Данзаса как невольного участника дуэли. Однако выдуман крайне безыскусно. В самом деле, Пушкин читает письмо Геккерену и объявляет причины неудовольствия лишь для того, чтобы «посвятить» Данзаса. Мы не сомневаемся, что, придя к Пушкину на Мойку и будучи послан за пистолетами, Данзас был уже «посвящен». Тогда о чем могла идти речь во французском посольстве, куда Пушкин и «посвященный» Данзас прибыли уже с пистолетами? Не иначе о том, чтобы немедленно отправиться на место поединка и там решить, как и на каких условиях драться.

Четверть века спустя в своих воспоминаниях, записанных Амосовым, Данзас развил версию, которую огласил под присягой, дополнив ее новыми деталями. Из посольства Данзас привез Пушкину на Мойку письменный текст условий дуэли. Но из дома поэта они отправились не на место поединка, как Данзас утверждал на следствии. Оказывается, теперь Пушкин отправил его за санями и за пистолетами. И только потом, встретившись в кондитерской Вольфа и Беранже, дуэлянты поехали на Черную речку.

Сопоставляя различные варианты показаний Данзаса, мы можем четко проследить, как создавалась и совершенствовалась версия дуэли. Сначала рассказы в квартире Пушкина, потом показания на следствии, потом воспоминания, и версия стала канонической. Однако мы все же склонны отдать предпочтение самым ранним свидетельствам.

Смерть Лермонтова наступила почти мгновенно [41]

Несколько лет назад судьба свела журналиста Юрия Туйска с петербургским врачом Олегом Вадимовичем Конради. Оказалось, что один из его прямых предков, тоже врач, лечил Лермонтова, Белинского, Ермолова и других выдающихся людей прошлого! Его звали Федор Петрович Конради.

Ночь на среду 16 июля 1841 года выдалась в Пятигорске ненастной. Накануне вечером разразилась сильнейшая гроза, и всю ночь по крышам домов грохотал дождь. В просторном деревянном доме главврача Кавказских минеральных вод Федора Петровича Конради долго не гасили свечи, прислушиваясь к раскатам грома, а сам хозяин – 65-летний врач, сидя в своем любимом вольтеровском кресле, с удовольствием перечитывал роман Лермонтова «Герой нашего времени». Врач думал о том, каким талантом нужно было обладать, чтобы так правдиво описать и здешние горы, и новый курорт Пятигорск, и нравы «водяного общества». Приехав на Кавказ из Петербурга в 1822 году, Федор Петрович жил в Пятигорске почти безвыездно, отдавая все свои силы и знания благородному делу врачевания больных. Он хорошо изучил целебную силу местных вод и даже написал об этом научный труд.