Сообщаю: 1. По приезде в Ленинград на совещании с Ворошиловым, Ждановым и членами Военного совета Ленинградского фронта, секретарями обкома и горкома подвергли резкой критике ошибки, допущенные Ворошиловым и Ждановым… 2. В течение первого дня при помощи приехавших с нами товарищей мы занимались приведением в ясность дел в отношении имеющихся здесь артиллерии и авиации, возможной помощи со стороны моряков, особенно по морской артиллерии, вопросам эвакуации, выселения 91 тысячи финнов и 5 тысяч немцев, а также вопросами продовольственного снабжения Ленинграда. По этим вопросам подробнее сообщим отдельно. 3. Мероприятия по созданию особого типа оборонительного рубежа на основе танков и броневиков к востоку от Красногвардейска сумеем представить 29 августа.
Молотов, Маленков. 3.00.29.08.41 г.».
«Совершенно секретно. Шифром. Ворошилову, Жданову
Нас возмущает ваше поведение, выражающееся в том, что вы сообщаете нам только лишь о потере нами той или иной местности, но обычно ни слова не сообщаете о том, какие же вами предприняты меры для того, чтобы перестать, наконец, терять города и станции. Так же безобразно вы сообщили о потере Шлиссельбурга. Может быть, вы уже предрешили сдать Ленинград?! Куда девались танки КВ? Где вы их расставили? Почему нет никакого улучшения на фронте, несмотря на такое обилие танков КВ, как у вас? Ведь ни один фронт не имеет того количества КВ, какое имеется у вас. Чем занята ваша авиация? Почему она не поддерживает действия наших войск?.. Мы требуем от вас, чтобы вы в день два-три раза информировали нас о положении на фронте и принимаемых вами мерах.
9.09.41 г. № 1606/ш Сталин. Берия».
Но Ворошилов и на этот раз не отреагировал. Тогда последовала следующая секретная депеша.
«Совершенно секретно. Ворошилову. Приезжай в Москву.
13.09.41 г. № 1686/ш Сталин. Молотов».
Понятно, что Климент Ефремович возвращался в Москву в ожидании жестоких репрессий. Действительно, любого другого в такой ситуации ожидал бы расстрел. Но Сталин, видимо, не решился стереть в порошок легендарную личность, воспетую в советских песнях, являющуюся синонимом могущества Красной Армии. Ворошилову была предоставлена возможность реабилитироваться на другой должности. Однако «красный маршал» оказался не способен к решению боевых задач в моторизованной войне.
1 апреля 1942 года Сталин подписал постановление Политбюро ЦК ВКП(б) № 356 «О работе т. Ворошилова». В нем отмечалось: «В начале войны с Германией тов. Ворошилов был назначен главнокомандующим Северо-Западным направлением, имеющим своею главной задачей защиту Ленинграда. Как выяснилось потом, тов. Ворошилов не справился с порученным делом и не сумел организовать оборону Ленинграда.
…Государственный Комитет Обороны отозвал т. Ворошилова из Ленинграда и дал ему работу по новым воинским формированиям в тылу.
Ввиду просьбы т. Ворошилова он был откомандирован в феврале месяце на Волховский фронт в качестве представителя Ставки для помощи командованию фронта и пробыл там около месяца. Однако пребывание т. Ворошилова на Волховком фронте не дало желаемых результатов.
Желая еще раз дать возможность т. Ворошилову использовать свой опыт на фронтовой работе, ЦК ВКП(б) предложил т. Ворошилову взять на себя непосредственное командование Волховским фронтом. Но т. Ворошилов отнесся к этому предложению отрицательно и не захотел взять на себя ответственность за Волховский фронт, несмотря на то, что этот фронт имеет сейчас решающее значение для обороны Ленинграда, сославшись на то, что Волховский фронт является трудным фронтом и он не хочет провалиться на этом деле.
Ввиду всего изложенного ЦК ВКП(б) постановляет:
1. Признать, что т. Ворошилов не оправдал себя на порученной ему работе на фронте.
2. Направить т. Ворошилова на тыловую военную работу».
При этом нужно сказать, Климент Ефремович остался членом ГКО и Ставки. Словом, отделался легким испугом. Однако ошибки, которые он совершил, руководя обороной Ленинграда, не сумел полностью исправить даже прибывший туда ему на смену Г.К. Жуков. Ленинград был обречен на жесточайшую блокаду.
Приказ № 227, или Горькая правда о штрафных батальонах[59]